Моя хозяйка вдруг встрепенулась…
— Кстати, Саша, ты «Le Monde» смотрел сегодня? Говорят, золото опять упало…
Вот так-то…
Нет, я несправедлив. И жаловаться мне грех. До сих пор ничего, кроме внимания, радушия и желания помочь кто как может, я здесь, во Франции, а до этого и в Швейцарии, не встречал. Только благодаря этому я спокойно могу закончить начатое в Киеве — добрые парижане создали мне такие условия для работы, о которых я и мечтать не мог — тишину, уют, покой — остаётся только не подкачать, ведь здесь, в Marlotte, жили и творили «не аби хто» — Мюрже, Альфред де Мюссе, Золя, Оскар Уайльд, из художников — Сезанн, Ренуар, Сислей, даже великий Коро. Рядом с нашим домом жил Сарасатэ, а чуть подальше — Жак Тибо…
И всё же француз для меня ещё загадка. С русским, говорят, надо пуд соли съесть, прежде чем разобраться в нём. А с французом? Иногда мне кажется, что он мудр, скептичен, порою циничен, иногда — что наивен до предела. «Нет! Нет! Если у нас и победят коммунисты, всё будет совсем не так, как у вас. Вот увидите. — И тут же, понизив голос: — Но они никогда не победят…»
Я вспоминаю рассказ Эренбурга о его беседе с Хосе Диасом, председателем или секретарём испанской компартии.
Эренбург его спросил:
— Когда вы победите, вам, наверное, придётся запретить бой быков. Это ж негуманно, кровавое зрелище, разжигает нездоровые инстинкты.
Хосе Диас грустно улыбнулся.
— Да, придётся, очевидно, запретить. Но на последнюю корриду я всё же пойду. И всю ночь потом буду плакать.
* * *
Прогулка была парная — я и мать.
Больше всего в жизни она любила гулять. В ту зиму было холодно, поэтому мы сначала долго одевались. Процедура была сложная — одна кофта, на неё другая, затем тёплый шарф, вызывавший всегда сопротивление — «шерстит», затем демисезонное пальто — мы приехали осенью, и в Москве нас застигла зима, — на ноги валенки, на руки тёплые заячьи рукавицы. На носу пенсне — самое сложное, так как оно сразу же на морозе запотевало.
В последние годы мама в пенсне уже не нуждалась — так называемая компенсация зрения, — но она к нему привыкла и не хотела расставаться даже во время воздушных тревог, когда ей, врачу вокзального медпункта, надо было надевать противогазовую маску. Вместо пенсне приходилось пользоваться лорнетом — сочетание для тех лет довольно забавное.
Итак, мы одеты. Выходим. Куда же направить свои стопы? Всё зависит от ветра. Сегодня он дует в эту сторону, поэтому мы идём в ту — к мосту.
