Зенон хотел выпалить в микрофон очередное «так точно!», но не успел — трубку на другом конце уже опустили на рычаг аппарата…
— Проходи, поручик, присаживайся, — генерал-аншеф указал рукой на стоящий напротив его рабочего стола стул.
Зенон незамедлительно выполнил указание вышестоящего начальника и с определенной долей пиетета (не каждый день молодых специалистов вызывают в кабинет начальника управления) протянул генералу пачку отпечатанных листов со словами:
— Ваше превосходительство, вот мой доклад. Изволите ознакомиться?
Генерал небрежно махнул рукой.
— Положи на стол, потом взгляну, а пока почитай вот это. — Бен Розенталь в свою очередь протянул юноше приличную кипу бумаги.
Приняв из рук генерала стопку листов разного формата, Зенон аккуратно сложил их на столе. Лишь после этого поднес к глазам самый верхний документ.
«Господину обер-полицмейстеру от Омниса Пари, известного также как Хромоногий Омнис.
Заявление.
Претензий к полиции и в частности к поручику Мэйлори не имею. От каких-либо моральных и денежных компенсаций отказываюсь».
В самом низу стояла витиеватая неразборчивая подпись и дата. Следующее заявление отличалось от предыдущего хоть и меньшей грамотностью, но значительно большей эмоциональной насыщенностью:
«…атважный паручик аки снежный барс набросился на наших мучителей патом всех нас избавил от проклятого плена где мы тамились без корочки хлеба и страдали от страшной духаты и вони мы уже и не чаяли увидеть свет белый и детишек наших малых и жен и прочую радню…»
Не дочитав до конца, Зенон взял в руки следующий листок.
«…значица, сидим мы в темноте и вони трюмной, молимся Господу нашему Единому Создателю. Вдруг люк открывается и вместо мерзких тварей до нас доносится голос поручика Мэйлори. Век за него буду молиться и по праздничным дням свечки ставить за здравие! Дай Бог ему здоровья и многая лета! Потом погрузились в катер и добрались на нем до берега под ураганным огнем противника…»
«…Зенончик такая душка, я б ему бесплатно хоть каждый божий день интимные услуги предоставляла по полному перечню прейскуранта, только не в критические дни, конечно…»
Ознакомившись с не менее чем полудюжиной подобных записок, Зенон наконец-то добрался до «предъявы» своего кореша Туза. В ней он хоть и не без грамматических и лексических ляпов дал вполне адекватную оценку действиям поручика Мэйлори. В конце, как водится, написал, что никаких «претензиев» к официальным властям не имеет и от всех полагающихся ему материальных «благов» отказывается.
