— Как? — тихо, коротко спросил Зепп. Помощник, не прерывая своего ритмичного занятия, проскрипел:
— Карашо. Зубы стучит. Рука трясет. Будет… как сказать… Anfall.
— Эх ты, контуженный. Не Anfall, а «при-па-док». Значит, работаем.
Отлично. Наконец-то можно от болтовни переходить к действию.
Соколом он взлетел на третий этаж. У подъездного шпика спросил:
— Что-то нынче просителей не видно?
Тот пожал плечами. Не его печаль. У самого рожа фиолетовая, похмельная.
— Емельян Иваныч, водицы бы испить… Заглядывать без вызова в квартиру ихнему брату не полагалось.
— Скажу. Но тебе, брат, не водицы, тебе шкалик надо.
Перед знакомой дверью остановился, провел внутреннюю мобилизацию.
Нажал на кнопку, хотя здесь в дневное время всегда было незаперто. Зачем, если внизу полно охраны?
Трень-трень-трень, пробренчал электрический звонок.
Фон Теофельс толкнул створку — и замер.
Из коридора на него полз на коленках Григорий Ефимович. Выставил вперед кулак с двумя торчащими пальцами. Глаза дикие, невидящие.
— Что с вами, отче?
«Странный человек» потер лоб, будто силясь вспомнить.
— А, это ты, Емеля. Заходь. Тебе рад. Ништо… Померещилось… Не вспомню… Обыкновенное дело. День нынче такой.
— Какой «такой»? — прикинулся Зепп.
— А может, пронесет… Странник с кряхтением поднялся.
— Денег принес? Марьюшке на что-то надо, говорила.
— Вот, извольте. Как всегда не глядя Григорий цапнул купюры, сунул в карман. Повел в кухню.
Сегодня в квартире было необычно. В коридоре никто им не встретился. Однако стоило пройти мимо какой-нибудь двери, и в ней приоткрывалась щель, из сумрака пялились чьи-то глаза. Зеппу показалось, что народу еще больше, чем обычно, просто все попрятались.
Пришли поглазеть, догадался майор. Хорошо бы только без репортеров. У этой сволочи тонкий слух и острый нюх.
На кухне была одна Марья Прокофьевна.
— А, это вы.
Сама смотрит только на Странника, с тревогой и как бы ожиданием.
— Пустое, Марьюшка, — сказал тот. — Поблазнилось что-то. Чайку налей нам, да иди.
Сели.
Марья Прокофьевна, приметил майор, отошла недалеко, ее силуэт виднелся в полутемном коридоре.
Прямо из кухни вела дверь в безоконную каморку для прислуги. Оттуда слышался шепот. Зепп сконцентрировал свой замечательный слух, потоньше чем у любого газетного нюхача.
— Кто это, белобрысай-то, а? — спросил голосок — кажется, старушечий.
— Купец богатый. Часто к нам ходит. Тихо ты! Не то выгоню.
Странник подвинул сухарницу.
— На-ко вот, посластись. Тебе можно.
