В этот блокнот он часто заглядывал и каждый раз черпал в нем больше, чем в разработанных в военной академии печатных трудах о партийно-политической работе, проводившейся во время войсковых учений. Он с давних пор заносил в блокнот результаты своих наблюдений. Постепенно блокнот разбух и оказался перегруженным теоретическими выкладками. Короче говоря, он уже не походил на обычный рабочий блокнот офицера, каким удобно пользоваться каждый день и особенно во время учений.
Но совсем недавно Шанц произвел переоценку ценностей. И произошло это после прочтения книги Л.И. Брежнева «Малая земля». Каждая страница этих воспоминаний значила теперь для Шанца во много раз больше, чем собственные записи. Взяв за образец эту книгу, он мечтал со временем написать свои воспоминания, обобщив в них долголетний опыт службы в армии. На предстоящих учениях он и намеревался собрать недостающий материал.
А еще надо было передать майору Виттенбеку привет от Фридерики, показав ему в качестве опознавательного знака оторванную половинку ее фотографии. Однако чтобы сделать это, майора предстояло еще найти.
Пока что Шанц не знал, как и чем он может помочь дочери. Он, конечно, найдет майора, присмотрится к нему и только потом поговорит с ним. Этот человек разбудил во Фридерике какие-то неведомые ей ранее чувства. Об этом свидетельствовали и торопливые, почти неловкие движения дочери, и сумбурные фразы, и мгновения беспомощности, когда Фридерика становилась такой, какой она была в детстве, — пугалась чего-либо нового и искала у отца защиты. И он, ее отец, безусловно, должен ей помочь.
* * *
Лоре Вернер стояла у окна и смотрела вслед мужу, который удалялся по узкой тропинке, засунув руки в карманы шинели и прижав локти к бокам, как будто ему было холодно. Точно так же он уходил от нее и в первый раз, почти двадцать восемь лет назад, когда провожал после танцев домой. И было это тоже ранней весной, бесснежной морозной, ночью. Только тогда он надевал на себя не серую шинель, а синюю куртку. Не было на нем и меховой шапки, а лишь простая фуражка с козырьком, и на ногах были не теплые сапоги, а поношенные темные полуботинки.
В тот раз он тоже засунул руки в карманы и плотно прижал локти к бокам. В ту ночь он действительно замерз. Лоре окликнула его, впустила к себе через окно и долго не могла согреть…
Лоре хотелось открыть окно и позвать мужа, как много лет назад, но она не окликнула его, зная, что сорок метров от двери дома до садовой калитки уже непреодолимы… Лоре не остановила мужа, хотя ее и страшило одиночество. Наступает время, когда она, словно прикованная, подолгу будет стоять на одном месте, а вечерами не сможет заснуть. Во время бессонницы волей-неволей предаешься воспоминаниям, а они всегда приводили ее к тому декабрьскому дню, когда из больницы пришло сообщение о том, что их дочь Катрин умерла.
