Петр посмотрел на нее ошарашенно.
– Вы пытаетесь меня купить, – уточнил Петр, и на губах у него впервые появилось что-то вроде улыбки, – покупать – это мужская прерогатива. Это мне приходилось. Продаваться – нет.
– То есть это отказ?
Петр сделал паузу.
– Нет, не отказ, – сказал он. – Но мне интересны ваши мотивы. Вы ведь красивая молодая женщина.
– Не могу найти достойного, – ответила она.
– А мужчина, который готов продаться за свободу, кусок хлеба и раскладушку, вам нужен? Он – достоин?
– Если я решила, что никогда не найду кого-то идеального, то да. Сойдет.
Петр откинулся на стуле. Он явно наслаждался беседой.
– Я согласен, – сказал он.
На лице Евгении Витальевны появилось плохо скрытое разочарование.
– Потому что вы мне нравитесь, – добавил он.
Разочарование стало более явным.
– Я должен был сопротивляться? – спросил Петр. – Ломаться? Ставить условия? Набивать себе цену? Я не мог просто согласиться?
– Могли, – сказала Евгения Витальевна, – но не надо было говорить, что я вам нравлюсь. Это перебор. Мне даже стало интересно, в какой это момент я начала вам нравиться.
– Не надо начинать отношения с недоверия, – произнес он и потянулся, хрустнув суставами. – Если я говорю, что вы мне нравитесь, значит, так оно и есть. Иначе я не стал бы соглашаться, а пошел бы работать... грузчиком, например.
– Ладно, верю, – пожала плечами Евгения. – «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».
– Я уже согласился, этого недостаточно?
– Вполне достаточно.
Вероника умывалась. С ее лица текли потоки краски, они смешивались, разноцветные капли капали на умывальник, и казалось, что здесь только что мыли набор акварели, побывавший в детских руках. Косметика была стойкой, поэтому Веронике приходилось тереть физиономию то мылом, то пенками, пока наконец она не смыла черные круги от водостойкой туши.
– И что? – громко спросила она себя.
Плоское, бледное, жирное личико. Маленькие заплывшие глазки.
«Не то, что у той вот... Киры... с семинара, огромные глазищи», – подумала Вероника.
Белая кожа, давным-давно не видевшая не только солнца, но и белого света вообще. Коротенькие и почти бесцветные ресницы, светло-розовые губы. Узнать Веронику без косметики почти невозможно. Сама Вероника смотрела на себя как на совершенно незнакомую женщину, которая почему-то забрела к ней в ванную. Зрелище казалось отвратительным, и она открыла огромную, размером с чемодан, косметичку. Встреча с собой лицом к лицу ощущалась очень неприятно, как будто Вероника была голой в людном месте. Она снова начала краситься, накладывая крем на лицо слой за слоем. В этот момент в двери кто-то позвонил. Вероника заметалась, схватила тушь, потом помаду, звонок продолжался и был настойчивым, она бросила тушь и помаду в умывальник и пошла к входной двери, надеясь, что это вернулся ее случайный знакомый.
