Орлов не мог знать – в минуты, когда он пытался одолеть несколько строк, рядом с неизвестной дотоле деревенькой Бородино сцепились две армии, чтобы навеки прославить эти места.
И как раз сейчас командир Екатеринославского кирасирского полка полковник Михаил Волков, уже раненный в руку, но еще держащийся в седле, выскочил перед значительно поредевшими рядами кирасир и скомандовал который раз за бесконечный день:
– В атаку!..
Когда же эскадроны тронулись, еще отдельно для Штадена:
– Карл Иванович, левое плечо!
Для верности Волков указал направление, откуда в очередной раз неслась наполеоновская кавалерия.
Штаден, буквально накануне принявший эскадрон после выбытия из строя старших офицеров, послушно стал забирать чуть в сторону, стремясь ударить по атакующим с фланга.
Усталость была такова, что даже могучему барону палаш казался неподъемным, чем-то сродни двуручному рыцарскому мечу. Кираса на Карле в нескольких местах была смята, плюмаж на каске наполовину снесен, но сам барон на удивление оставался целым.
Он всегда относился к везунчикам…
А чуть в стороне, поближе к уже захваченной Курганной батарее, застыл со своими пушками Бегичев. Ядра давно кончились, но каждая из двух пушек еще имела по шесть картечных зарядов, и Павел выглядывал достойную цель, к которой можно подскочить поближе и выпустить последние выстрелы…
Ничего этого Орлов не знал и знать не мог. Расстояния делали связь медленной, а военная судьба каждому сулила свое.
– Ляксандр Ляксандрович, что пишут? – полюбопытствовал Аполинарий.
– Васятку убили, – вздохнул Александр.
– Как?! – Верный денщик давно считал семью барина своей.
– Написано – положил живот свой за Царя и Отечество под Островно. – Будто Аполинарий настолько знал географию!
– А старому барину какой удар! – Не дожидаясь приказа, денщик вытащил бутылку и стакан.
– Себе тоже налей. – Орлов дождался, когда чарки наполнятся, и встал. – Помянем раба Божия Василия. И дай нам Бог такую же осмысленную смерть. Чтобы не в постели, а на поле брани за родную землю.
Эх, Васятка!
Лопухин объявился в полку спустя месяц после злополучного письма. Он был еще бледен, однако упорно пытался казаться молодцом.
– Как ты, князь? – Орлов обнял его радостно, но осторожно.
– Рад, что вернулся, – полной грудью вздохнул Лопухин и посмотрел на новенький, недавно сшитый доломан ротмистра. – Поздравляю!
На шее у Александра висел новенький орден Святой Анны.
– И тебя. – Орлов сообщал радостно, как сообщают новости приятным сердцу людям. – За Кобрин – поручиком, за Городечно – Золотой саблей.
