Однако вскоре ей показались мерзки и нечистоплотны её мысли. Она стала корить себя, бранить самыми оскорбительными словами. Слезы появились на её глазах, ей захотелось молиться. Лучше никому не принадлежать, остаться чистой, свежей, как родниковая вода, не запятнанной ничем чувственным и плотским.
Она вздохнула и пожалела, что не девственница. Ушло время чистоты. Девичьи мечты, где вы?
Вдруг ей показалось, что её одежды недостаточно душисто пахнут. Она повелела принести розовой сирийской эссенции. Опустошив маленький флакончик на одежду, волосы, лицо, шею и вся пропахнув запахом своих любимых роз, она взяла круглое на ручке металлическое зеркало и осмотрела себя. Ей не понравилось лицо, совсем не такое, какое она бы хотела иметь. Береника, Арсиноя — вот кто унаследовал материнские черты, черты красавицы македонки, а в ней слишком много чувственного, восточного, египетского, начиная со смуглой кожи и кончая разрезом темных глаз. "Моя египетская пчелка!" называл её Гай Юлий, стареющий женский угодник.
— Ишма, — спросила Клеопатра, — я могу нравиться?
— О да, госпожа! — ответила девушка без лукавства. — Ты красива. Мужчины не сводят с тебя глаз.
— Врешь!
— Клянусь Исидой!
Ишма встала на колени и молитвенно сложила руки перед грудью.
— А захотел бы кто-нибудь исполнить мое желание… допустим, ценой своей жизни?
— О чем ты, госпожа моя?
— Какая ты непонятливая, — вздохнула Клеопатра и вскрикнула, приподнявшись, — она заметила на подбородке красное пятнышко.
— Что? — испугалась Ишма.
— Прыщик.
— Где? Ничего нет.
— Как же нет? А это что? Разве ты не видишь? — ткнула она пальцем под нижнюю губу.
— Наверное, укусила какая-нибудь мошка.
— Какая ещё мошка! Вчера не было. Надо мази, той, что привезли купцы из Палестины.
Несколько рабынь, сидевших на полу, вскочили на ноги. Ишма их опередила.
— Скорее! Да скорее же! — понесся ей вслед нетерпеливый голос царицы.
Запыхавшаяся Ишма появилась с белой круглой баночкой в руке; её маленькие груди высоко вздымались и опускались; на чистом узеньком лбу блестели бисеринки пота.
Клеопатра выхватила у неё из рук баночку, крышечка стукнулась об пол и покатилась. Одна из рабынь бросилась её поднимать. Царица мазнула по подбородку беловатой густой массой и растерла пальцем; почувствовав холодок, она успокоилась и опустила руки. И тотчас же насторожилась, заслышав оживленную болтовню двух девушек.
Светловолосая рабыня в сине-белом платье, родом из Фессалии, по имени Хлоя, всегда удивляла её чрезмерной говорливостью.
