На виду у стоявших поодаль оторопелых людей слабенькая, хрупкая девушка повела рядом с собой, держа за гриву, грозную громадину, состоящую из дикой ярости, упругих мускулов, острых когтей и зубов, способную убить в одно мгновение.
Лев шел лениво, покорялся как бы нехотя, тихонечко урча; при каждом шаге когти его стучали о каменные плиты, которыми был вымощен двор. Из-за колонн, дверных и оконных проемов всех построек на них глядели перепуганные, застывшие лица прислуги, стражи и рабов. Все боялись и переживали за девушку, веря и не веря тому, что происходило перед их глазами. Никто из них не двигался и не издавал ни звука. На всем дворе царила чуткая тишина, лишь птицы да попугаи верещали, высоко взгромоздившись на ветвях деревьев парка.
Ишма провела льва в низкое помещение зверинца, примыкавшего одной своей стороной к внутренней стене. Дневной свет проникал в помещение через узкие оконца и скупо освещал широкий проход и стоявшие справа и слева железные клетки, в которых лежали и ходили свирепые хищники — пантеры, леопарды, рыси, волки и даже лохматые коричневые медведи, привезенные из холодной горной Фракии. Постоянно раздавалось злое рычание, шипение, зевание; остро пахло звериной мочой и разлагающимся мясом.
Девушка подвела льва к растворенной большой клетке; в ней имелось две двери: одна открывалась в само помещение с коридора, а другая, в стене, имела выход на волю, в довольно длинный и от этого казавшийся узким проход между двумя стенами с башнями, окружавшими весь дворцовый ансамбль, с каменными и деревянными постройками, парком, садом, фонтанами, прудами и храмами.
В этом как бы естественном междустенном пространстве время от времени прогуливались хищники, но чаще всех любимец Клеопатры лев Хосро со своими четырьмя львицами и их потомством, одновременно выполняя и сторожевые обязанности.
Ишма легонько шлепнула льва по заду. Поджав хвост, с недовольным рыком зверь одним мягким прыжком вскочил в клетку. Ишма закрыла дверцу, просунула руку между прутьев и пощекотала его за ухом. Лев застонал от удовольствия. "Все, дурачок, я пошла!" — сказала она весело.
Девушка вышла из зверинца во двор, щурясь от яркого, бившего в глаза солнца и улыбаясь во весь рот от радости, от вольного небесного простора, от победы над свирепым зверем. Клеопатра стояла перед ней. Ишма бросилась к царице, захлебываясь от радостного смеха. Они обнялись.
Клеопатра расцеловала девушку в пылающие щеки. Не испытанное ею ранее воодушевление вскружило голову; она, как и Ишма, плакала и смеялась одновременно. За это короткое время царица столько пережила, столько испытала, точно её жизнь висела на волоске.
