Сэр Хереворд скрепя сердце отдавал пальму первенства младшему брату. И только в одном он чувствовал свое превосходство – у него был сын, в то время как у брата – всего лишь дочь.
К несчастью, Саймон был не тем сыном, которым стоило бы гордиться.
Достигнув двадцатичетырехлетнего возраста, этот молодой человек по уровню развития мог сравниться разве что с шестнадцатилетним мальчишкой, да и то не слишком умным.
В чем ему действительно не было равных, так это в обжорстве. Порой Диона поражалась, как в ее довольно тщедушного кузена влезает такое количество еды, которым можно было бы запросто накормить трех взрослых здоровых мужчин.
Со временем Саймону предстояло стать шестым баронетом, и, поскольку не было практически никакой надежды на то, что тетка Дионы, чрезвычайно болезненная женщина, подарит мужу других детей, сэр Хереворд сделал из своего единственного сына настоящего идола.
Он всячески потакал Саймону, баловал его и в конце концов испортил совсем, наивно полагая, что, чем эгоистичнее будет его сын, тем больше будет походить на настоящего мужчину. Впрочем, любому человеку, знакомому с Саймоном, было ясно, что сделать из него настоящего мужчину может лишь чудо.
Дионе, впечатлительной и проницательной девушке, потребовалось совсем немного времени, чтобы разобраться в чувствах дяди и проникнуться к нему искренним состраданием.
К сожалению, ожидать от дяди ответного сочувствия не приходилось.
Диона была не только исключительно хороша собой – она была еще и умна, а потому вскоре почувствовала, что ее присутствие в доме раздражает сэра Хереворда. Более того, стало ясно, что он ненавидит ее так же неистово, как ненавидел своего младшего брата Гарри, когда тот был жив.
Угодить желчному, раздражительному сэру Хереворду не было никакой возможности. Редкий день проходил без того, чтобы дядя не обрушился на племянницу с руганью за тот или иной проступок – чаще всего воображаемый. Скорей всего истинной причиной такого раздражения была не вина Дионы, а желание выместить на ком-то свое недовольство, для которого имелись все основания: жена сэра Хереворда почти не выходила из своей комнаты, постоянно донимая мужа жалобами на свое слабое здоровье и не предпринимая никаких усилий, чтобы превозмочь болезнь.
Саймон, единственный сын, тоже доставлял отцу массу беспокойства. Вдобавок ко всему сэр Хереворд не отказывал себе в вине, чем и нажил подагру, от которой теперь жестоко страдал. Болезнь уже расправилась с его ногой и сейчас грозила перекинуться на руки.
