Надо признаться, Брайтон надоел маркизу еще в прошлом году.
Даже если он поселится в собственном доме, а не в Королевском павильоне, ему все равно придется проводить в нем долгие часы, слушая весьма посредственную музыку и ведя бесконечные разговоры с людьми, с которыми он и так не расставался в течение последних двух месяцев.
К принцу-регенту маркиз Ирчестер относился с симпатией. Их связывала любовь к живописи и античному искусству – предметам, недоступным пониманию подавляющего большинства тех, кто окружал его королевское высочество. И все же, решил маркиз, с него достаточно.
Утомительные обеды, тянувшиеся долгими часами в Карлтон-хаузе, наверняка будут продолжены в Брайтоне, а повар принца будет изощряться в количестве и изысканности изобретаемых им блюд.
Маркиз вдруг отчетливо понял, что по горло сыт – и в прямом, и в переносном смысле – и этими обедами, и вообще всей этой жизнью. Впрочем, для его поспешного отъезда имелась еще одна причина.
С тех пор, как он вернулся с войны, его многочисленные любовные похождения не раз давали повод к пересудам, но, поскольку маркиз всегда вел себя осторожно и осмотрительно, до открытых скандалов дело не доходило.
В своих любовных делах маркиз Ирчестер был столь же методичен и пунктуален, как и во всех других, например, в том, как он содержал свой дом или заботился о лошадях.
Однако он был так богат, безукоризненно воспитан и изумительно хорош собой, что неизменно пользовался вниманием самых ослепительных женщин лондонского общества, причем иногда дело доходило до того, что сделай маркиз еще один шаг – и он очутился бы в ситуации, которую предпочел бы избежать.
Прослужив несколько лет под началом Веллингтона и показав себя доблестным и храбрым воином, маркиз затем участвовал в истребительных операциях, а вскоре даже возглавил оккупационную армию.
Вернувшись домой, он, подобно многим другим молодым военным, решил, что должен вознаградить себя за все те годы, когда единственным делом его жизни была борьба за выживание.
К их услугам был весь Лондон с его многочисленными увеселениями и развлечениями, и после лишений войны изысканная еда, вино и, конечно, женщины представлялись бывшим военным весьма привлекательными.
Маркиз поселился в доме на Парк-лейн и начал устраивать там великолепные балы и приемы, которые мало чем уступали тем, что давал принц-регент в Карлтон-хаузе. Следуя своим понятиям, маркиз Ирчестер был более привередлив в выборе гостей, чем его королевское высочество, и вскоре получить пригласительную карточку маркиза, украшенную его гербом, стало честью для членов лондонского высшего света.
