– Капитан! – тихо возразил судья в противовес громогласному великану. – Я всегда думал, что такие люди, как вы, то есть вечно бороздящие моря и пребывающие в дальних странах, населенных дикарями, рано или поздно сами становятся похожи на дикарей. Не обижайтесь, я лишь хочу сказать, что у вас смутное и неточное представление о европейской цивилизации! В тропических широтах вы ежедневно рискуете собственной жизнью, и потому жизнь человеческая потеряла для вас цену: ради исполнения пусть даже доброго дела вы не прочь стать преступником. Именно так поступают у нас разбойники, грабители и мошенники. К несчастью, я здесь для того, чтобы помешать их действиям, и если вы задумаете перенять ухватки этих злоумышленников, мне придется обойтись с вами, как и с ними, несмотря на мою к вам симпатию.
– Вы вернули мне свободу, – напомнил Ив, – и я этого не забуду. Знайте же, господин королевский судья: пока я жив, никакие протекции не помогут шевалье де Виллеру добиться своего. И не важно, что со мной будет!
– Известно ли вам, капитан, что за одни эти слова я обязан отправить вас в тюрьму?
Лефор опустил голову. Он чувствовал себя мальчишкой рядом с этим человеком, напоминавшим ему командора де Пуэнси. Флибустьер видел в нем ту же доброту, то же понимание.
– Обещайте, что не станете покушаться тем или иным способом на жизнь шевалье де Виллера, – неожиданно потребовал начальник уголовной полиции. – Сейчас мне, отвечающему за покой в королевстве, за порядок в Париже, за безопасность его жителей, следовало бы сделать так, чтобы вы не имели возможности увидеться с этим господином или просто подойти к нему. Надеюсь, вы меня правильно понимаете. Ведь я предупрежден о вашем намерении совершить покушение, эта мысль не дает вам покоя, и я обязан не допустить злонамеренного действия…
Королевский судья услышал, как тяжело задышал Лефор. Он продолжал:
– Раньше, чем заботиться о судьбах королевства и колонии, вы обязаны повиноваться его величеству, не забывайте об этом. Знайте, что преступно действовать так, словно вы правы, давая этим понять, что король ошибается. Справедливость творить в одиночку нельзя. Кстати сказать, никто не вправе обсуждать решения короля. Вы ничего не смыслите в государственных делах, а король – владыка, он представляет Бога на земле, не забывайте…
Лефор снова тяжело задышал, словно из его груди вот-вот было готово выпрыгнуть сердце.
– Итак, я жду, когда вы мне пообещаете, что не будете покушаться на жизнь шевалье никаким способом, – прибавил господин Тардье мягче. – В обмен на это обещание я верну свободу вам и вашим спутникам, и вы сможете покинуть этот особняк.
