— Если ты, захочешь мне сказать правду, — говорю Симакову, — моргни три раза глазами. Если не захочешь мне говорить, я не очень расстроюсь, вырежу тебе член и заставлю тебя же его съесть, если и при этом не заговоришь, вырежу яйца и буду тебя ими кормить и кормить… Подлой твари достойный конец. Сержант, подержи этого гада.
Ножом вспарываю капитану веревки на ногах и брюки, тот пытается дергаться, но Степанов двинул ему прикладом автомата под ребра. Теперь поддеваю лезвием трусы и они лопаются на глазах, оголив нижнюю часть тела. Симаков засучил ногами, замычал и заморгал глазами. Я сорвал скотч.
— Ты хочешь чего то сказать?
— Не надо. — Чуть не плачет он. — Не убивай меня. Я скажу, все скажу.
— Говори, почему помешал снайперу выстрелить?
— Это мой отец…
— Что? Ты спятил?
— Нет. Сагдалаев мой отец. Раньше он жил под нашей фамилией. Я уже давно догадывался об этом, поэтому специально напросился с вами, чтобы спасти ему жизнь.
— И ты знал его в лицо и не говорил нам?
— Я его с трудом узнал в толпе, он очень изменился. Сразу же помчался к снайперу и постарался, чтобы она не выстрелила.
— И ты всадил ей в бок нож.
— А что было еще сделать? Она его правильно вычислила и уже была готова убить отца.
— Значит и радиотелефон, ты, все же испортил предумышленно?
— Нет, нет…, это просто совпадение…
— Ты понимаешь, что изменил своей родине?
— Я России не изменял… Я хотел спасти отца.
— Все, заткнись…
Я пластырем опять заклеил ему рот.
— Что с ним делать? — спрашивает меня Степанов.
— Я думаю. Наверно будем уходить от сюда…
Наташа с глазами полными мук смотрит на меня.
— Мне больно, товарищ старший лейтенант, голова раскалывается и даже не повернуться на живот, — шепчет она.
— Потерпи. Сейчас мы тебе дадим обезболивающие таблетки. Вот черт, — я роюсь по карманам, — куда же они делись? А… они у Степанова. Ты посиди здесь. Я сейчас.
Я опять пробираюсь к связанному Симакову.
— Степанов?
— Я здесь.
Гигант неожиданно возник передо мной.
— У тебя аптечка? Надо отдать девушке обезболивающее.
— Это мы сейчас.
Степанов шарит по карманам и находит небольшой пакет. Только он его раскрыл, как в этот момент за его спиной хрустнул сучок, это там где сидел связанный капитан. Я подпрыгнул и бросился в ту сторону. Симакова на месте не было, зато метрах в двадцати я увидел спину капитана и его голую задницу. Он бежал вниз к ручью, в сторону лагеря бандитов. У него по прежнему связанные руки, лохмотья брюк свалились к сапогам и не позволяют резвости бега. Я бросился вдогонку. Отчаяние придает капитану силы, рвутся на нем жалкие остатки брючных пут и он усиливает темп бега, сверкая белыми ягодицами. Черт, как же он, со связанными руками, так бежит и дышит? Мало того, это тип начал орать. Почти весь склон мы неслись, как угорелые, перескакивая через пни, поваленные деревья и неровности просеки. Наконец, недалеко от ручья, я на бегу выхватил нож и метнул ему в спину. Симаков споткнулся и рухнул лицом прямо в воду. Я по инерции пробежал еще три шага и убедился, что попал. Рукоятка ножа торчала из шеи капитана. Пора отваливать, но тут в спину уткнулся ствол оружия.
