Вверх по ступенькам — три, шесть, девять, двенадцать! Хлоп! Ладони мальчишек коснулись библиотечной двери.
Джим и Вилл улыбнулись друг другу. Здорово! Тихое дыхание октябрьского вечера, а впереди за дверью библиотека с зелеными абажурами и папирусной пылью…
Джим насторожился.
— Что это?
— Ты про ветер?
— Похоже на музыку… — Джим смотрел, прищурившись, вдаль.
— Не слышу никакой музыки. Джим покачал головой.
— Пропала. Если вообще была. Вперед!
Они отворили дверь и вошли.
Они остановились.
Остановились на пороге безбрежного мира книг.
Во вселенной за их спиной не происходило ничего примечательного. Здесь же именно в этот вечер, в этой стране, облицованной кожей и бумагой, все что угодно могло произойти, всегда происходило. Прислушайтесь! И вы услышите крик десяти тысяч людей — на такой высокой ноте, что только псы настораживают уши. Миллионы суетятся, выкатывая пушки на позицию, оттачивая гильотины; без устали шагают китайцы по четыре в ряд. Все это — невидимо и беззвучно, но обоняние и слух у Джима и Вилла не уступали остротой дару слова. Перед ними простиралась фактория специй из дальних стран. Дремали неведомые пустыни. Прямо высилась конторка, где симпатичная старушка мисс Уотрисс ставила пурпурный штемпель на ваших книгах, но за ней вдали помещались Конго, Антарктида и Тибет. Там мисс Виллс, тоже библиотекарша, пробиралась через Внешнюю Монголию, невозмутимо перекладывая фрагменты Пекина, Иокогамы и Сулавеси. А в самом конце третьего прохода между полками пожилой мужчина шуршал в полумраке своей метелкой, сгребая в кучу рассыпанные специи…
Вилл замер.
Вечная неожиданность — этот старый человек, его занятие, его имя.
«Это Чарлз Вильям Хэлоуэй, — сказал себе Вилл, — не дед, не какой-нибудь рассеянный, престарелый дядюшка, как иные могут подумать, нет… это мой отец».
Был ли отец, глядящий на Вилла с другого конца прохода, потрясен открытием, что у него есть сын, который проник в этот уединенный мир на глубине двадцати тысяч саженей? Казалось, его всякий раз поражало появление сына, словно целая жизнь прошла после их предыдущего свидания, и за это время один успел состариться, тогда как другой оставался юным, и это обстоятельство рознило их…
Старик улыбнулся издалека.
Они осторожно приблизились друг к другу.
— Это ты, Вилл? Успел с утра подрасти на полвершка. — Чарлз Хэлоуэй перевел взгляд на его спутника. — Джим? Глаза потемнели, лицо побледнело. Ты не щадишь себя, Джим?
— К черту, — ответил Джим.
