«Включая меня, — подумал Вилл. — Включая меня».
И он вдруг полюбил их сильнее маленькими, чем любил, когда они представлялись ему большими.
Пальцы матери мелькали, губы считали петли, он в жизни не видел более счастливой женщины. Вспомнилась теплица в зимний день, густая зеленая листва, раздвинув которую он увидел одиноко розовеющую в этих джунглях кремовую оранжерейную розу. Разве не похоже на его мать, пахнущую свежим молоком, счастливую в своем бытии, в этой комнате.
Счастливая? Но как и почему? Вот тут же, рядом, — смотритель, служащий библиотеки, чужанин, уже не в форменной одежде, однако лицо его — по-прежнему лицо человека, который чувствует себя счастливее, когда вечерами в глубоких мраморных склепах один шуршит метлой в прохладных коридорах.
Глядя на них, Вилл спрашивал себя, почему эта женщина так счастлива и этот мужчина так грустен.
Его отец уставился в огонь, свесив вниз одну руку. Рука эта держала скомканный лист бумаги.
Вилл моргнул.
Он вспомнил, как ветер уносил снующую между деревьями светлую афишу.
Точно такого цвета листок скомкала рука отца, скрывая буквы рококо.
— Привет!
Вилл вошел в гостиную.
Тотчас лицо мамы озарилось улыбкой, такой же светлой, как пламя в очаге.
А отец вздрогнул и недовольно посмотрел на Вилла, точно застигнутый за каким-то предосудительным действием.
Вилл хотел сказать: «Привет, что ты думаешь об этой афишке?..»
Но отец торопливо заталкивал ее куда-то под обивку кресла. Тем временем мама принялась листать библиотечные книги.
— О, отличные книги, Вилл!
И Вилл, на языке которого вертелись слова «Кугер и Мрак», сдержался и сказал:
— Надо же, ветер какой, он буквально нес нас до дома. На улицах полно порхающей бумаги.
Отец никак не реагировал на его слова.
— Что нового, пап?
Рука отца по-прежнему пряталась в недрах кресла. Он обратил на сына слегка озабоченный, очень усталый взгляд серых глаз.
— С библиотечного крыльца сдуло ветром каменного льва. Теперь он рыскает по городу, охотится на христиан. Да только не найдет ни одного. Единственная примерная христианка заточена здесь, и она хорошая стряпуха.
— Глупости, — сказала мама.
Шагая по ступенькам вверх на второй этаж, Вилл услышал то, к чему был готов.
Затихающий мягкий вздох, точно в огонь подбросили топливо. Мысленно он увидел, как отец стоит перед камином, глядя вниз на рассыпающийся пеплом лист бумаги.
«…КУГЕР… МРАК… ЛУНА-ПАРК… ВЕДЬМА… ЧУДЕСА…»
Ему захотелось вернуться, встать рядом с отцом и вытянуть руки вперед, согревая их над огнем.
