— Не переживай, чего уж теперь, как-нибудь проживем. Жили и дальше проживем. Пошли.
— Домой?
— Куда же. Девчонка там одна, ужин надо варить, поросенок, поди, визжит с голодухи. — и взяла Сеню под руку.
— Горе ты мое веселое, ненаглядное…
На улице их встретили Пелагея и Парфенька Шатуновы. В общей суете после собрания они не стали подходить к Сене и вот терпеливо ждали, пока он оклемается без посторонних глаз, малость придет в себя от новой незадачи. Да и непривычный он был, в нарядном-то костюме, при галстуке, начальники с ним за ручку, по имени-отчеству. А мы все Сеня да Сеня. А какой Сеня, когда на пенсию скоро…
— Прости нас, Семен Петрович, христа ради, за сына, — сказала грустно Пелагея, кусая кончик головного платка. — Выляпал все принародно, даже не подумал, что во вред тебе, соседу.
— Такой уж он у нас вышел, Сеня, — присоединился Парфенька и снял с пегой от седины головы кепку с пуговкой на вершинке. — Что на уме, то и на языке. Неужто так можно при чужих-то людях! Если не согласный, скажи наедине, чтобы не ославить, не обидеть принародно.
Сеня пожал плечами необмятого пиджака и пошел, привыкая к новым туфлям, в мастерскую за велосипедом. Высокий каблук ему не мешал — идти легче, всегда под горку, и уверенней, потому что стал выше и видишь дальше. Бабы давно до этого додумались, канальи.
Солнце уже скатилось к самому краю водохранилища, вызолотив гладкое небо и дальний плес под ним, вот-вот плюхнется в воду остудиться. Справа над четырьмя прибрежными дубами — остатком старой дубравы — летали безмолвные грачи, по-над водой реяли, тоже будто немые, чайки: гомон полумиллионного стада утят на выгульных дворах и прибрежных мелководьях плотно глушил все другие звуки.
Сеня привел своего скрипучего, с вихляющими колесами коня, взял у Фени сумку и, повесив ее на руль, направился по асфальтовой дорожке к воротам. Парфенька пошел рядом с ним, Феня с Пелагеей позади.
— А Башмаков-то как разорялся! — все еще переживала за мужа Феня. — Бюрократ дубовый, извини-подвинься, понимаешь! С младости активничает, как Титков, а в большие начальники тоже не продрался и злится на всех.
— Бодливой корове бог рогов не дает, — поддакнула Пелагея.
— Что правда, то правда, Полюшка. Но от кого не ждали напасти — это от Заботкина. Хозяйственный ведь мужик, а тоже не принял, не сойдемся, сказал. Из-за чего?
— Из-за машины, — сказала Пелагея. — Он «Москвича» со стеклянным багажником восейка купил, ему гладкая дорога надобна, а твой Сеня отменяет. И Мытарин из-за того же. На мотоциклете-то он как черт носится, а для непогоды «козла» с брезентовой кабинкой держит…
