— А как же книги? — пыталась поддерживать разговор Клара.
— А давайте сделаем вот что, — заговорил я пободрее, зашел в зал, отставил пульверизатор и осмотрелся. — Мы сдвинем все полки сначала в один конец зала. Затем освободившуюся часть застелем газетами, и я побелю над ней потолок. Потом все наоборот. Идет?
— Но ведь полки тяжелые! Как вы будете их двигать?
— В армии главным двигателем является приказ!
С этими словами я подошел к телефону, что стоял на столе, и набрал номер замполита части.
— Майор Коновал слушает, — послышался хмурый голос.
— Говорит рядовой Веденеев! Разрешите доложить, товарищ майор?
— Ты что, уже побелил?
— Никак нет. Нужно полки с книгами передвинуть. Одному мне не справиться, товарищ майор.
В трубке повисла пауза.
— Да… слушай, я и забыл, что там книг полно. Ладно, сейчас пришлю тебе пару гавриков с губы.
Я положил трубку и заулыбался.
— А давайте мы с вами пока чаю попьем, можно? — спросил я.
— Конечно, — ответила она и наконец-то спрыгнула с подоконника, пойдемте в кабинет.
Пока два арестованных военных-шофера, схлопотавшие пять суток за употребление спиртных напитков, под окрики Чуба двигали в зале полки с книгами, мы пили чай с карамелью и беседовали. Я был поражен. Клара знала все и обо всем. Я забыл всякую предосторожность и развесил уши. Начали мы с музыки, потому что я объявил Кларе о своих занятиях в музыкальном училище. Она поведала мне о причудливой и трагической судьбе Бетховена, о толстом и некрасивом Шопене, о горьком пьянице Мусоргском. Да, она умела рассказывать о чужих страданиях, наверное потому что сама жила в вечных муках.
На следующий день, пока те же лица делали перестановку декорации, в кабинете шло второе действие закрутившейся драмы. Мы говорили о поэтах. Вот пал на Черной речке Пушкин, вот вздернулся в «Англетере» Есенин, вот Маяковский пустил себе пулю в сердце, а на авансцену уже выходила Цветаева с неминуемой петлей на шее, когда в дверь просунулась чубатая голова Чуба:
— Готово вже! — съехидничала голова.
И был день третий. Я уже промыл и свернул свой пульверизатор. Оставалось только развесить шторы. Пододвинув к окну стол и установив на него стул, я влез на верхотуру. Клара с утра была суетлива и бестолкова. Она ходила за мной и, казалось, вовсе не понимала, о чем я ее спрашиваю. Это напряжение передалось и мне. Я потянулся к гардине, наступил на штору и… Рухнул. Клара взвизгнула и упала рядом. Я выбрался из-под шторины и наткнулся на ее бледное лицо.
