— дань мастера самой лучшей технике, из которой она не могла позволить себе ни единой вещи.
Прошло всего каких-то два месяца с тех пор, как Брахман стал замечать ее присутствие. Венгерские жгуче-черные глаза, которые, казалось, постоянно горели от гневного возбуждения, заставляя посетителей покорно выполнять его приказания, однажды на секунду задержались на ней, когда она протягивала ему чашку с блюдцем из белого фаянса. Тонкий кружок лимона плавал на янтарной поверхности ароматного чая. Сделав глоток, Брахман одобрительно кивнул и на этот раз посмотрел на нее с интересом.
— Еще раз напомните ваше имя, — попросил он, хотя видел ее каждый день в течение многих месяцев.
Он еще раз кивнул, когда она сказала, как ее зовут.
— Даная, — повторил он. — Красивое имя.
Она не сводила глаз со знаменитого фотографа, двигавшегося по сводчатой студии с белыми стенами. Брахман был высоким и худым, с независимым видом голодающего художника, однако ничто не было более далеко от действительности. У него было бледное лицо с глубокими морщинами от носа до рта, а его глубоко посаженные черные глаза беспокойно бегали в постоянных поисках перспективы, освещения, игры теней, даже когда он не работал. Копна густых черных волос была всегда в беспорядке, потому что он имел привычку лохматить свою шевелюру, заставляя клиентов или помощников сделать именно то, что хотел он. Брахман был отъявленным эгоистом с большим самомнением. Как испорченный ребенок, он закатывал в студии настоящие истерики, но ему все всегда прощали, потому что работал он блестяще. Фотографии знаменитостей, сделанные им, были то нежными, то жестокими, а несколько лет назад его оригинальные снимки для журналов совершили переворот в фотографии, настолько резко отличались они от того, к чему все привыкли: манекенщицы фотографировались в определенных застывших позах, а он стал фотографировать их в движении, заставив одежду заиграть на фигурах совершенно по-новому. Брахман часто путешествовал, он знал каждого, кто был хоть немного знаменит, и имел репутацию сногсшибательного любовника, которая не могла не вызывать восхищения у его друзей.
Даная его боготворила.
Как только он заметил ее существование, он начал позволять ей все больше помогать ему в работе.
— Где Даная? — требовательно вопрошал он. — Она сможет найти это, она единственная, кто знает, где это лежит…
Или:
— Это сделает Даная.
А однажды пришел замечательный день, когда он нетерпеливо воскликнул:
