Почты часто приходили по ночам, и я нисколько не интересовался тем, что дядя уходил в контору и приходил домой ночью. Меня не тревожили в это время, и я спал спокойно. Но один раз дядя пришел с кем-то. Было очень темно, когда вошел дядя и с ним какой-то человек, присутствие которого я узнал из шороха и кашля.
- Вот ты где живешь! - сказало другое лицо грубым голосом и закашлялось.
- Это ты, брат? - сказала тетка; голос ее дрожал.
- Я, сестра. (Я подумал: что это он все кашляет и как будто сопит.)
- Ну, зажигай свечку. А тот спит? - проговорил дядя.
- Что ему… - сказала тетка.
Я догадался, что это, верно, мой отец приехал. Я задрожал, сам не знаю почему, и стал вслушиваться.
- Ну, что он?.. - говорил посторонний.
- Смучились, брат, смучились, - сказала тетка, зажигая свечку.
- Она избаловала, - проговорил дядя.
- А вы бы его хорошенько утюжили… заправски. Я приподнял немного голову и стал смотреть на постороннего человека, который, стоя у стола в комнате, закуривал дядину папироску, между тем как дядя снимал с себя сперва сюртук, потом жилетку и брюки. Гость был в почтальонской одежде; лицо его запухло, и видно, что давно не брито; сам он роста среднего, не толст, - а видно, что телосложения здорового! Он ничем не отличался от обыкновенных разъездных почтальонов. На вид ему было годов двадцать восемь.
- А меня, брат, просто измучили!.. - говорил он. - Я даже слышать стал плохо.
- Слышал я.
Тетка подошла ко мне и сказала тихо:
- Вставай! отец приехал…
Меня опять как будто обдало морозом; я не мог пошевелиться, не мог вымолвить слова.
- Вставай! Экой бесстыдник… Тебе говорят, отец приехал! - И тетка толкнула меня ногой. Я нехотя сел на войлок, который был постлан на полу и на котором я спал.
- Боюсь, - сказал я.
- Ну-ну, не съест.
Я встал, надел халат. Тетка потащила меня в комнату и подвела к моему отцу, который оглянулся в мою сторону и стал смотреть на меня как-то дико. Последовала немая сцена.
- Большой вырос; жених… - сказал отец.
- Что же ты не здороваешься с отцом-то?.. Ведь это отец твой, - сказал дядя. Голос его дрожал.
- Ну, поцелуй у него ручку, - сказала тетка и утерла глаза рукавом. Я не двигался, молчал, дико смотрел на своего родителя и хотел убежать из комнаты поскорее, сам не зная почему.
- Зачем!.. Ну, здравствуй… Слушаешься ли ты дядю и тетку? - проговорил отец и закашлялся.
- Слушаюсь, - сказал я и хотел еще что-то прибавить, да ничего не прибавил.
- Ну, и ладно… Слушаться надо.
