И это всегда несчастные случаи.
Она выглядит уязвимой, думает Воорт, и она такая красивая.
Интересно, кто это ее ждет? Интересно, есть ли у нее парень?
«О нет. Не надо снова», – думает он.
Что там Микки говорил о влечении третьей степени?
– Это будет нечто, – говорит Микки. – Смотри на левую сторону экрана.
Время – три часа дня, день – следующий, но Мичум еще не позвонил. Воорт весь день старался сосредоточиться на работе: на папках и отчетах на столе, – несмотря на дурное предчувствие. Сейчас шторы в кабинете задернуты. Единственный источник света – широкоэкранный телевизор «Сони», установленный в стенной секции.
– Сантос прислал видеокассету, – объясняет Микки. – Трое парней в синем, которые прячутся за «шевроле», – чикагские копы.
На экране – зернистое черно-белое изображение, похожее на старый фильм о войне. Надвигается толпа; люди идут цепью, взявшись за руки. Их пение становится все громче, бросая вызов стоящему наготове полицейскому кордону.
– Шестьдесят восьмой год, – говорит Микки. – Добро пожаловать на Национальный съезд демократической партии.
Демонстранты – в основном молодые люди лет восемнадцати-двадцати, одетые с нарочитой небрежностью – по моде того времени, когда культивировался образ антипроцветания: рваные джинсы, крашенные «узлами» футболки, кожаные жилеты с бахромой, сандалии и бусы. Волосы мужчин спадают на спины или завиты в стиле «афро» – даже у белых. На головах красные «пекинские» повязки, иногда с надписями вроде «Нет войне».
Над толпой плывет лозунг «К черту полицейских свиней!».
– Мы свиньи, пока твою сестру не изнасилуют, – фыркает Микки. Он ненавидит любые формы нарушения общественного порядка.
Звонит телефон, и Воорт с надеждой хватает трубку, но это не Мичум. Журналист из «Дейли ньюс» спрашивает об утреннем аресте таксиста за вчерашнее убийство женщины в Гарлеме.
– Мы не даем информацию, пока не извещены ее родные. Они в отъезде, – отвечает Воорт, а на экране телевизора из толпы летят кирпичи, с силой ударяя в щиты чикагских копов. – За всей информацией обращайтесь в отдел по связям с общественностью.
– Воорт, они вечно переливают из пустого в порожнее. Скажите по крайней мере, было ли это преступлением на расовой почве?
– Это было преступление на сексуальной почве.
Вешая трубку, он смотрит, как человек, держащий дергающуюся камеру, отступает перед толпой и ныряет за полицейский кордон, так что теперь протестующих видно из-за двух рядов шлемов и концов дубинок.
