Но истинные путешественники уезжают, чтобы уехать,
У них сердца легкие, как воздушные шары,
Они чувствуют фатальность своего призвания
И, не зная почему, всегда утверждают: "Едем!"
Их желания капризны, как формы облаков.
Их грезы нерушимы, как законы,
Их интересы изменчивые, неизвестные
Трудно назвать на человеческом языке.
Они вполне сознают свое рискованное легкомыслие: если целеустремленные путешественники радуются новым открытиям, горды приносимой пользой и счастливы подвигам во славу родины, несмотря на смертельную опасность дальнего плаванья, то морские бродяги и мечтатели Бодлера понимают, что их активность — не более чем резвость волчка или мячика. Фатальность их пристрастия не дает им покоя, любопытство их мучает и крутит, словно ангел, бичующий звезды. Этим последним блестящим сравнением поэт возвеличивает своих бродяг, рабов повелительной мечты, хотя и не без иронии. В их странной фортуне цель постоянно смещается из "нигде" в "где угодно". Человека никогда не покидает надежда: если искомая цель не показывается, всегда можно найти короткий отдых. Наша душа, восклицают они, это трехмачтовик, ищущий свою Икарию. Слышен голос с палубы: "Открой глаза!" Отвечает голос с марса, пьяный и безумный: "Любовь…слава…счастье!" Черт! Это риф! От фейерверка ликования к полному разочарованию — такова волнующая жизнь поклонников мечты:
Каждый островок, замеченный вахтенным,
Это Эльдорадо, обещанное судьбой,
Но воображение в своей обманутой кичливости
Находит только риф, освещенный утренними лучами.
Разница меж воображением и фантазией подчеркнута очень ясно: фантазия — главная активность души — не смущается разочарованиями и трезвым вмешательством реальности. Воображение трепетно реагирует на поражения мечты, для воображения риф вместо искомого богатого острова, голая пустыня вместо Эльдорадо лишний раз доказывают преимущества реальности, если не полное торжество оной. При очередной неудаче поклонника воображения реалист не без насмешки скажет:
О бедный искатель химерических стран!
Может быть, заковать в кандалы и бросить в море
Этого пьяного матроса, изобретателя Америк,
Мираж которого откроет бездну еще более жестокую?
Подобное открытие только умножит бесплодных мечтателей, присоединив к их числу энное количество людей доселе трезвых и работящих, возжаждавших легкой удачи. Бойтесь старых бродяг, не вылезающих из нищеты, которые за стакан вина не только поведают вам о Голконде и копях царя Соломона, но и покажут карты этих сказочных земель. Сказки — вредное чтение, в высшей степени опасное, ибо развивать горизонты мечты в большинстве случаев нежелательно. Слушатели "Путешествия" напрасно льстят рассказчикам.
