– Но почему?… – Я растерянно утихаю.
– Да ты ведь только о них все время и думаешь. Ты словно голову потерял. Знаешь ли, я поверить не могу, что ты этого боялся… Согласись, по тебе не скажешь! Но ведь боялся?
Как меня затрясло от простого этого вопроса! Еще бы мне было не бояться…
– Та-ак, – мрачно тянет Серж, – можно сказать, попал в яблочко. Знаешь, Анже, лучше расскажи. Дальше меня не уйдет, клянусь. Я же вижу, тяжко тебе вспоминать… а, чтоб ты знал, лучший способ избавиться от плохих мыслей и воспоминаний – рассказать о них.
Слезы подступают к глазам – стыдно, а не удержать. Прав Серж, ох как прав… есть мне чего бояться, о чем вспоминать не хочется – а забыть не получается никак. Вот уж больше года…
– На, выпей… пей, Анже, пей.
Я потихоньку, маленькими глотками между всхлипами, пью кислое вино. И рассказываю, как могу:
– Я ведь одно время этим зарабатывал. Ну, кражи там всякие, пропажи… Ты не думай, шпионить не брался… противно мне это, гнилое дело. Но раз…
Как-то раз мне заплатили за колдуна. Заплатили старшины гильдии ювелиров Агрилы. Колдун обвинялся в убийстве мастера. Вроде как не поделили они редкой величины огненный топаз, поссорились, и через пару дней ювелир свалился с моста и утонул… даже не утонул, мелко там – убился. И был на первый взгляд колдун ни при чем, вот только топаз пропал бесследно, – но колдун вполне резонно заявил, что похитить камень мог кто угодно. А что выходят из огненного топаза самые надежные амулеты любви и верности, и цену за них можно взять почти что любую – так это вовсе даже не кажется колдуну доказательством, поскольку ему-то как раз камень и не достался.
Без ясных доказательств просить правосудия у королевского наместника было бы глупо. Мне дали гильдейский знак погибшего мастера и попросили глянуть, как было дело. Я и посмотрел… и с тех пор почти не вижу.
Как раз, когда мастер шел по мосту, колдун наслал на него слепоту. Ошибиться было нельзя – только от заклятья так стремительно перестаешь видеть… Я вырвался из видения раньше, чем несчастный мастер ослеп вовсе – но в точности с такими глазами, какими стали на тот миг глаза ювелира. Полуслепым. И, конечно, колдун не помог – потому что вина его стала яснее ясного, и, понятное дело, его казнили. Казнили раньше, чем стало ясно, что его заклятье подействовало на меня навсегда…
– Но как же так?! Неужели они не видели, что стало с тобой?
– Но ведь я не ослеп полностью. Вот и решили, что чары временные и скоро рассеются. А потом… потом стало поздно.
