Квалификацией Боря и взаправду не мог похвастаться: работать с деревом совсем не то же самое, что с камнем. Но овладеть новым ремеслом Боря особенно не старался – в столярку-то он попал случайно, потому что взяли, вакансия оказалась именно в столярке. А попав в столярную мастерскую, не проявлял стремления сделаться краснодеревщиком. Так что подняться выше «чурочника» ему бы долго не удалось. Однако проходить вторым сортом Боря никак не соглашался. Борина рабочая гордость опиралась не на разряд, не на рубанки-фуганки. Боря бросил пить, переменил жизнь и очень этим гордился сам, и от других ждал уважения к себе за этот героический поступок. Ведь на одну только дорогу от дома до работы Боря тратил два часа в один конец и не пил вообще ничего, кроме чая.
Впрочем, интересные истории рассказывали редко, да и то всякая история обязательно кончалась подробным рассказом, сколько и чего выпили, чем потом похмелялись, и какой хороший человек был главный конструктор, потому что понимал душу рабочего человека.
Вследствие перечисленных причин, полного удовлетворения от новой жизни Боря не чувствовал, нужен был следующий шаг. Этот шаг Боря сделал. Бросил без жалости столярку и перешел в лабораторию. Вот здесь были люди! Умные, рукастые, веселые, образованные. Вот уж действительно интеллигенция, даже матерились редко, только к месту, а при женщинах вообще ни одного такого слова. И в рабочее время, считай, не пили.
Взяли Борю в лабораторию рабочим «на все руки» вместо Николая Николаевича. Разбаловавшиеся около мастера инженеры полагали, что всякий работяга хоть что-нибудь, да умеет делать. Боря же когда-то выбивал буквы на надгробиях, а больше ни о чем понятия не имел. В свои сорок три года он мог сказать про себя словами поэта: «Я бросил пить, этим и интересен». Новой должности Боря никак не соответствовал. Единственной его заслугой было то, что он обогащал лабораторный фольклор своими несуразными высказываниями. Благодаря Боре теперь все брались за любую новую работу с заклинанием «Будем фрезовать», так сказал Боря, когда в лабораторию принесли новый сверлильный станок.
Поручать пайку Боре было бесполезно. Сережа малость посомневался и решил сделать работу сам. Он подошел к верстаку и присел на стул около маленьких тисков. Секунду назад на этом стуле сидел Боря и занимался тем, что старался не заснуть. Но Сережа приблизился к верстаку с таким видом, как будто за верстаком никто не сидел. И верно, Боря, что называется, «испарился»: встряхнулся и освободил стул за мгновение до того, как на него уселся Зуев. Затем Сережа принялся затачивать жало паяльника, а Боря любовался его точными движениями и приговаривал: «Да, здорово…».
