Безусловно, я еще со школьной скамьи знал о ленинском плане ГОЭРЛО, о Рыбинском водохранилище. Все эти знания были прочно увязаны с чувствами восхищения и даже преклонения перед созидательной мощью наших дедов, их мужеством, верностью идее. Никто и никогда не говорил о том, что сооружение Рыбинской ГЭС обернулось для сотен тысяч россиян трагедией, перед лицом которой меркнет даже трагедия жителей легендарной Атлантиды. Ведь Атлантиду низвергли на дно океана боги, а Мологу и Мологский край затопили братья, сестры, сыновья, отцы, сограждане тех, кто там жил. Последнее придавало рассказу о мологской трагедии характер безысходности - если от гнева богов можно найти защиту в молитвах, то одержимых идеями людей не останавливает ничто. Помимо чисто человеческого, культурного, исторического фактора оказывается и экономически строительство ГЭС было мало оправдано. В начале ХХ века на территории, затопленной ныне водами Рыбинского водохранилища, собиралось не менее 8 млн. пудов сена, вырабатывалось 55 тыс. пудов масла, более 10 тыс. пудов сыра. А бескрайние леса, щедрые на грибы да ягоды, сочная трава в рост человека на Боронишинском лугу2), рыбацкое приволье, песчаные пляжи, протянувшиеся вдоль правого берега Волги и левого берега Мологи на многие километры, чистая прозрачная вода этих рек - разве все это не имело экономической ценности?
Нарочито бесстрастный голос, которым Деволантов излагал сухие факты мологской трагедии, придавали его рассказу какой-то зловещий оттенок. Не оставалось никаких сомнений, что он говорит правду! Но если он говорит правду, то почему о Мологе, даже спустя полвека, молчат историки, писатели, художники, музыканты? Ведь если они молчат, значит, нет покаяния. Значит, красота беззащитна перед безобразием!
Когда он закончил говорить, в комнате еще минут пять стояла тишина. Потом он поднялся из-за стола, взял в руки зеркало и молча поставил его передо мной.
Я машинально посмотрел на свое отражение и вдруг понял, почему Деволантов так поспешно остановил меня у выхода из комиссионки, почему привел в эту комнату - из зеркала в какую-то долю секунды на меня посмотрело лицо той женщины, чей портрет висел в первой нише. Сходство было настолько разительным, что я вскочил со стула и бросился к портрету Насти.
Павел Миронович остался стоять около стола и наблюдал, как я трогаю свои губы, нос, скулы... Вроде бы, взятые по отдельности детали моего лица и лица юной мологжанки достаточно различаются, но откуда тогда это мелькнувшее на миг в зеркале сходство?
