Душной гнилью сброд разит людской,
Дышит вожделеньем, злобой, страхом,
Жрёт себя и сам блюет потом.
Как безнадежно дело воинов Прави! Как торжествует Князь Мира сего, засевший в левом полушарии!
Но кто же виноват, если Сурков слепил этих големов? Кто виноват, что он сделал на них ставку? Кто виноват, что он создал вокруг себя расползающуюся пустыню?
Да и вообще, с его званием Демиурга тоже надо разобраться. ("Да, подвижник, да — отшельник, но отнюдь не святой".) Гностики почитали за Демиурга (и они, кстати, ассоциировали его с Яхве) несовершенного вторичного квазибога, отличного от Отца, о котором говорил Иисус. Демиург создал несовершенную материю и вдохнул в нее несовершенную жизнь. И восстал в гордыне своей против Бога истинного, противопоставив Ему свое земное творение. Отсюда и понятие — Князь Мира сего. Не тоже ли самое произошло с Сурковым и его големами? Начал творить из гордыни, менял по ходу дела "плюс" на "минус" , ноль на бесконечность из горделивого любопытства — смотрел, что получится. Получилось "не очень". Получилось "парламент — не место для дискуссий". А Россия — не место для разумной жизни. Нельзя, неправильно творить без любви — из гордыни, из себялюбия и противопоставления. Так взялась творить третья часть ангелов — и отпала. Вот и Сурков тоже отпал. И обрек все вокруг себя на пустыню. А големы его — и не моисеи вовсе (пусть и с маленькой буквы), а суть бесплодные духи пустыни этой.
Впрочем, пустыня, Сурковым созданная, тоже не бессмысленна. Это — не конец пути, а один из его хитроумных витков. Причина, повод для дальнейшего движения. Над нами Сурков. А над Сурковым — Бог. И Он видит дальше самого Суркова. Отец истинный, далекий, Господь наш, нас Сурковым наказывает. Он же нас им и испытует — и через Суркова дает нам надежду. Ибо та пустыня, в которую поместил нас Владислав Юрьевич, должна возбудить в нас жажду — жажду к Духу. И побудить искать Его. И рыть колодцы, и взывать к Небесам в мольбе о Влаге селестиальной. Испытание Сурковым есть болезненное, но благое испытание — в нем Милость Божья к заблудшим. Потому — восславь Суркова внешнего, Демиурга пустыни Духа. Ибо поставлен он помыкать тобой к славе твоей. Но убей в себе Суркова внутреннего, ветхого. И одновременно прирасти Натаном Дубовицким — Сурковым новым, в духовное тело облекшимся.
Не понял люден, странник Сурков — не понял как горделивое ангелическое существо с наклонностями Мефистофеля — что обожение возможно лишь через человека. Ангелы к этому непригодны — потому в космической иерархии они и стоят позади человека. Вот и придется Суркову возвращаться к человеческому в себе, чтобы спастись. Вновь стать человеком. Найти подходящий крест и распять себя на нем. И когда Сурков это понял, он и решил написать "Околоноля", ибо реально приблизился к нолю очень близко, заглянул уже в само черное, с багровыми отсветами отверстие, в пекло, в дырку от бублика. И ужаснулся.
