Небо над долиной слегка светилось, вернее, серебрилось, как слой жемчужно-серой пыли, а в зените над центром чаши виднелось черное кольцо с алой звездочкой в центре.
Что-то мешало Алиссону рассматривать чужой мир, какой-то дребезжащий звук… звон… словно звенели цикады. Он сосредоточился и понял, что это звенит дозиметр: радиация здесь была подстать жаре — гораздо выше защитных возможностей их костюмов.
— Как ты думаешь, — подал голос Кемпер, — этот кратер нам снится или существует на самом деле.
— Кратер? Скорее, долина. Будь уверен, это денонат, я вижу то же самое.
— Дено… что? Попроще, док, мне ушибло голову, и я не соображаю.
— Денотат — объект, существующий вне восприятия субъекта. Тихоня послушно перенес нас к себе домой… в инкубатор. Слышишь звон? Это дозиметр.
Яйца излучают, как твои «нулевые точки» после взрыва. Надо убираться отсюда, и поживей. Я, идиот, не подумал, что дракон может перенести нас туда, где воздуха нет совсем. Ему-то любые условия нипочем.
— Согласен. Но каков инкубатор, а? Их тут десятки тысяч, если не миллионы. Кто же их выращивает?
— Самое интересное, что панспермиты не принадлежат к агамным видам[13], поскольку размножаются яйцекладкой, предполагающей оплодотворение, но представить этот процесс… — Алиссон покачал головой и закашлялся.
Кемпер хихикнул и тоже разразился кашлем.
— О, черт! Грохоту, небось, как при сражении!.. Почему ты об этом подумал?
— Если бы я знал… по какой-то ассоциации.
— А как по-твоему, Тихоня в таком случае мужчина или женщина?
Алиссон хотел сострить, но слова замерли у него на губах. От светящейся стены долины отделилась блистающая тусклым золотом фигура, двинулась к ним, постепенно вырастая в размерах и делясь на две… Впрочем, это был ксенурс, двутелый монстр, похожий на двух сросшихся медведей. Рост его достигал никак не меньше роста суперзавра, и в тяжелой молчаливой его поступи крылась угрюмая мощь и скрытая неведомая сила. Узкие светящиеся глаза во весь лоб на каждой голове чудовища смотрели на гостей внимательно и с угрозой как показалось людям, но не меньше было и удивления.
Он вдруг позвал их: в голове Алиссона взорвалась граната странной музыки и кружевная вязь света, каждый узор которой имел свою спектральную окраску. Плюс к этому — всплеск чужих чувств, непонятных человеку, кроме одного: недоумения. Однако палеонтолог не успел разобраться в своих ощущениях. В ответ на зов существа Тихоня отозвался своим необычным воплем, словно конь — ржанием, признавая хозяина.
