Целый месяц они жили, как влюбленные во времена легенд. В лесу, принадлежавшем некогда великому визирю Сулеймана, их свидания напоминали сказки фей.
Не знаю, сколько часов они провели на маленьком островке среди пруда, созерцая в зеркальной воде свои лица, прильнувшие одно к одному, и свои улыбки, опьяненные этой близостью.
Они отрывались от этого зрелища, только когда в них поднималось желание. И потом приходили в себя, лежа на турецкой траве, которая пахнет розами, в тени фисташковых деревьев, благоухающих ароматом воска.
Однажды вечером, когда они сидели на своем островке и она давала ему целовать ладони, он вспомнил гимны Хризиды.
– «Твои руки, – сказал он, – две лилии, и пальцы твои как пять лепестков…»
Руки у нее в самом деле были нежные и прозрачные, жизнь сохранила их от грубой работы, от которой руки грубеют, делаются жесткими и уродливыми.
– «Твои руки, – продолжал он, – это отражение твоей души, чистой и пламенной…»
В то время в Константинополе жила одна особа, посредственная во всех отношениях, кроме злости. Ее звали мадемуазель Гютен. Ей было двадцать девять лет, она не была замужем. Выходя из себя при виде того, что приближается четвертый десяток, а мужья удаляются, она утешалась тем, что подсматривала за другими женщинами, и была счастлива, если ей удавалось поймать их на каких-нибудь шашнях.
Окно ее дома выходило на Босфор. Целые часы простаивала она перед ним, зоркая, как паук в своей паутине, и эти часы летели незаметно, если хоть раз в день ей удавалось поймать в поле зрения своего бинокля каик, в котором пара любовников считала себя скрытой от всех посторонних взглядов.
Скоро мадемуазель Гютен установила, что госпожа де Ромэн частенько выходит очень рано из своей виллы, уезжает одна в каике и возвращается домой очень поздно.
«Гм, гм!» – подумала мадемуазель Гютен.
Бинокля оказалось недостаточно для того, чтобы уследить за этими таинственными прогулками; мадемуазель Гютен заменила его густой вуалью, зонтиком и четырехвесельным каиком, которому были даны инструкции следовать на некотором расстоянии за каиком госпожи де Ромэн.
По дороге мадемуазель Гютен заметила издали каик Пьера Вилье, по-видимому направлявшийся параллельным путем.
«Гм, гм!» – подумала мадемуазель Гютен.
Едва успев вернуться домой, мадемуазель Гютен занялась устройством маленького, совсем маленького пикника: она предполагала пригласить всего четырех подруг с их четырьмя поклонниками.
