Девушка посмотрела на меня с опаской - она знала, что я могу вот-вот взорваться. Мне наконец удалось растянуть губы в улыбке. Она с облегчением поняла, что орать на нее я не собираюсь, и на радостях сняла наручники в момент.
Я отстегнул ремни безопасности и, пошатываясь, выбрался из машины. На улице, пожалуй, было градусов на десять прохладнее.
- Садитесь обратно! - скомандовал Ивен. - Нужно сделать еще один дубль!
Я сделал глубокий вдох - воздух был раскаленный, точно в Сахаре, - и сосчитал про себя до пяти. Потом сказал:
- Я схожу в фургон выпить пива и зайти в туалет, а следующий дубль мы будем делать, когда я вернусь.
Про себя я с усмешкой подумал, что это еще не повод выплачивать ставки. Всего лишь небольшой подземный толчок. До настоящего извержения еще далеко. Интересно, позволят ли мне тоже принять участие в пари?
Прикрыть мой «Минимоук» брезентом, чтобы он не грелся на солнце, никто и не подумал. Я забрался в малолитражку, стоявшую позади самого большого навеса, и выругался: кожа сиденья обожгла мне зад через тонкие хлопчатобумажные брюки. На баранке можно было яичницу жарить.
Брюки были закатаны по колено, и на ногах у меня красовались шлепанцы. Это создавало довольно странный контраст с официальной белой рубашкой и темным галстуком, которые были на мне сверху, но «Аррифлекс» берет меня в кадр только до колен, а «Митчелл» вообще до пояса.
Я не спеша поехал на «Моуке» в лощинку в двухстах ярдах оттуда, где стояли полукругом наши фургоны. Машину я поставил под жалкой карикатурой на дерево - оно все же давало какую-никакую тень, все лучше, чем оставить машину накаляться на солнце, - а сам пошел в фургон, служивший мне раздевалкой.
Внутри работал кондиционер. Холодный воздух обдал меня упругой волной. Это было чудесно. Я ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, достал из холодильника банку пива и устало плюхнулся на диван.
Ивен Пентлоу изо всех сил старался отплатить мне за старое, и, увы, помешать ему я ничем не мог. Прежде мне довелось с ним работать только один раз: для него это был первый фильм, для меня - седьмой. К концу съемок мы друг друга терпеть не могли. И то, что потом я отказывался принимать участие в фильмах, снимать которые должен был он, дела отнюдь не улучшило. Это помешало Пентлоу снять пару фильмов, которые он надеялся сделать хитами.
Ивен был любимчиком тех критиков, которые полагают, что актеры не могут играть, пока режиссер не объяснит им во всех подробностях, что делать. Ивен не упускал ни единой мелочи. Он любил, чтобы о его фильмах говорили: «Последняя работа Ивена Пентлоу», и добивался этого, внушая легковерным, что эти фильмы полностью созданы его, и исключительно его, талантом. Неважно, насколько опытен актер, - Ивен ничтоже сумняшеся объяснял ему все, что следует делать. Ивен не обсуждал, как сыграть тот или иной эпизод, с какой интонацией произнести ту или иную реплику. Он давал указания.
