Дьявольский коктейль - Дик Фрэнсис

пер. А.Хромовой

Джейн Колдри, Кристоферу Колдри

с благодарностью

Я обливался потом. Мне хотелось пить. Было жарко, неудобно, и устал я до того, что готов был взорваться в любую минуту.

Я задумчиво подсчитывал свои проблемы. Они были немалые, с какой стороны ни взгляни.

Я сидел за рулем сделанной по индивидуальному заказу обтекаемой спортивной машины, брошенной игрушки, когда-то принадлежавшей сыну нефтяного шейха. Я провел в этой машине большую часть трех предыдущих дней. Впереди простиралась выжженная солнцем равнина. На горизонте виднелись буро-лиловые горы. Шли часы, а горы оставались все на том же месте, потому что «Спешиал», способный делать сто пятьдесят миль в час, не двигался с места.

Как и я. Я мрачно созерцал прочные наручники из нержавеющей стали, которыми были скованы мои запястья. Одна рука просунута в баранку, другая - снаружи, так что я оказался прочно прикован к рулю, а стало быть, и к машине.

Плюс еще ремни. «Спешиал» не заводится, пока не застегнуты ремни безопасности. Ключа в зажигании не было, но тем не менее я сидел, надежно пристегнутый двумя ремнями: один поперек живота, другой - наискосок через грудь.

Я не мог даже поднять ноги - в спортивных машинах ноги просовываются далеко вперед, - чтобы попытаться сломать руль. Я уже пробовал. Я был слишком высок и не мог согнуть колени. К тому же баранка была не из пластика. Пластик, в принципе, сломать несложно. Но люди, которые.заказывают себе такие дорогие игрушки, не ставят пластиковых рулей. Баранка была стальная, обтянутая кожей, нерушимая, как Монблан.

Я был по горло сыт этой машиной. Мышцы ног, спины и рук протестовали против неудобной позы. Нарастающая тяжесть в голове перешла в ощутимую боль.

Надо было сделать еще одну попытку освободиться, хотя из опыта предыдущих бесчисленных попыток я уже знал, что это невозможно. Я вытянулся, напрягся, пытаясь порвать ремни. Я боролся, пока по лбу не заструился свежий пот, - и, как и прежде, ни на миллиметр не приблизился к свободе.

Я измученно откинул голову на мягкий подголовник и повернулся лицом к открытому окну, справа от меня. Закрыл глаза. Солнечные лучи били мне в лицо, плечо и шею со всей жестокостью июльских трех часов пополудни на тридцать седьмом градусе северной широты. Я чувствовал, как солнце печет мне левое веко. Мой лоб прочертили морщины отчаяния и боли, у губ залегла горькая складка, мускул на щеке дернулся, я сглотнул, прощаясь с надеждой…