– Да-да, разумеется, как же без личной охраны, – Виктор, вежливо улыбаясь, подхватил «профессора» под руку и буквально внес его в палату.
– Нам не мешать! – приказал генерал своим ребяткам. Те молча кивнули и встали со стульев, загородив вход.
Лежавший на кровати Алексей медленно сел, с любопытством разглядывая вошедших. Поскольку все молчали, он не выдержал первым:
– Сергей Львович, я ценю вашу трепетную заботу о моем здоровье, но вам не кажется, что у нас сейчас несколько иная задача?
– Ишь, какой вежливый! – усмехнулся Левандовский, усаживаясь на один из стоящих у кровати стульев. – Другой бы сразу заорал: «Ты кого привел, старый козел, мы о чем с тобой договаривались?!»
– Но согласитесь, – Алексей приглядывался к «профессору» все внимательнее, – что суть и моего, и вашего вопросов одинакова, просто упаковка разная. Кстати, о сути… – Он вгляделся в «профессора» еще раз и хлопнул себя по коленям: – Гриша, сукин кот, это же ты!
– Он у нас сегодня не Гриша, а профессор медицины Акакий Полуэктович! – ухмыльнулся Виктор, подталкивая застывшего Таратайкина в спину.
– Как-как? – Майоров закашлялся от смеха.
– Не «как-как», а Акакий.
– Ой, не могу, – вытирал слезы Алексей. – И кто же его так назвал?
– Я, – Виктор гордо выпятил грудь.
– А себя он назвал Викторией Эрнестовной, – мстительно глянув на обидчика, настучал Гриша, – арт-директором ночного клуба «Кокотка Клеманс»!
– Убью гада, – мрачно процедил Виктор, а Алексей рухнул обратно на кровать. – Кокотка? Клеманс? Эрнестовна? Ну, Витюша, ты попал!
– Догадываюсь, – взгляд Виктора, обращенный на Григория Бенедиктовича, предусмотрительно спрятавшегося за спину генерала, радужных перспектив не сулил.
– Все, посмеялись, и будет! – посмотрел на часы Левандовский. – Пора. Толя, приступай.
На этот раз мастеру потребовалось около часа, но, когда он закончил, оказалось, что ничего не изменилось. На кровати по-прежнему сидел Алексей Майоров, а у дверей стоял профессор медицины Акакий Полуэктович. Правда, присмотревшись, можно было заметить, что Майоров слегка усох, а профессор, наоборот, возмужал. Но для этого надо было очень долго приглядываться…
В общем, после консультации профессор, оставив рекомендации по лечению, отбыл в Москву вместе с генералом, а администратор Майорова остался рядом с шефом, чтобы следить за лечением.
Привязанный за поднятые руки к веревке, Михаил висел внутри гигантского колокола. Ему было очень неуютно, он не видел, что происходит вокруг. Послышались шаги, к колоколу кто-то подошел. Михаил в ужасе зажмурился, мысленно повторяя: «Уходи, пожалуйста, уходи, только не звони!» Не помогло. Колокол начал медленно раскачиваться. Звонарь должен приводить в движение язык колокола, но, очевидно, подошедшему совсем не хотелось прикасаться к Михаилу, и он предпочел заняться непосредственно колоколом. Амплитуда раскачиваний увеличивалась, Михаил в ужасе зажмурился, ожидая грохота, от которого лопнут барабанные перепонки, но… гора родила мышь. Раздалось лишь робкое «дилинь-дилинь». Снова. И еще раз.
