Такая женщина, как императрица, готова допустить любое варварство.
Правда, Филипп подсмеивался над Оливией, над беспочвенностью ее страхов, но ей по-прежнему было не по себе, и даже сейчас, среди покоя и безмятежности Западных холмов, тревога легла на сердце свинцовой тяжестью, портя красоту дня.
– Льюис Синклер вернулся в Пекин, – сообщил Уильям, когда деревья расступились, и они оказались у мраморных собакольвов, охранявших въезд на виллу. – Теперь сэр Клод из первых рук узнает о событиях в Чжили и, вне всякого сомнения, будет крайне ему благодарен.
– Мистер Синклер? Тот легкомысленный молодой человек, который женился на китаянке? – уточнила жена.
Уильям кивнул.
– Вряд ли сэр Клод обратит внимание на информацию, полученную из такого источника, – презрительно процедила леди Гленкарти. – У него хватило наглости вообразить, будто приглашения на званые вечера распространяются и на его жену! Не представляете, как дерзко он повел себя, видя, что никто не собирается ему потакать.
– Да, весьма неудачный брак. Достойный всяческого сожаления, – согласился Уильям, когда коляска, качнувшись в последний раз, замерла. – Дело кончилось тем, что ему пришлось покинуть Пекин. Какая для нас потеря! Несмотря на его неприятное, пренебрежительное отношение к окружающим, мне говорили, что он прекрасный доктор и говорит по-китайски, как местный уроженец.
– И, скорее всего, влачит жалкое существование туземца, – брезгливо поморщилась леди Гленкарти.
Выходя из коляски, Оливия мельком взглянула на обручальное кольцо. Какое счастье, что ее брак с Филиппом никогда не станет предметом подобного обсуждения!
Ей вдруг стало жаль неизвестную китаянку, которую никуда не приглашали. Бедняжке приходилось сидеть в четырех стенах!
– Чаю, Лин Пей! – облегченно выдохнула Летиция, обращаясь к китайцу с длинной косой, поспешившему приветствовать хозяев. – О Господи, моя бедная голова! Никогда мне не привыкнуть к летней жаре!
Зонтики были закрыты, кружевные перчатки сняты. Оливия не испытывала ни малейшего желания пить чай в обществе леди Гленкарти. Ноги затекли от долгого сидения в тесном экипаже, и она жаждала немного пройтись.
– Прошу прощения, леди Летиция. Я хотела бы прогуляться перед ужином.
– Разумеется, дорогая. Постарайся не слишком утомляться, – посоветовала Летиция, сама втайне желавшая одного: прилечь и освободиться от чересчур тесного парижского корсета.
Оливия удалилась к себе и протерла виски одеколоном. Сквозь бамбуковые шторы просачивался солнечный свет. За покрытой изящной резьбой кроватью эпохи династии Кан висели вышитые шелковые картины, изображавшие распустившиеся пионы, многоцветных фазанов, гранаты и персики. Бывший храм по-прежнему творил волшебство, околдовывая Оливию.
