Девушка облегченно вздохнула, когда аудиенция подошла к концу, дамы уселись в носилки и слуги понесли их из Запретного города по прямым пыльным улицам, ведущим в квартал иностранных посольств.
В Пекине, как и в других восточных городах, обычаи требовали, чтобы люди каждой профессии жили в отдельных кварталах. Ювелиры – на одной улице, серебряных дел мастера – на другой, седельники – на третьей. Прибывшим в Пекин дипломатам тоже отвели специальное место. Большие дома посольств располагались на просторном участке за высокой чугунной оградой. Всего одиннадцать, если не считать отеля, Русско-китайского банка, отделения компании «Джардин Матесон», непременного клуба и нескольких жилых домов. Все вместе занимало площадь примерно в три четверти квадратной мили.
Когда Оливия впервые прибыла в Пекин, ее поразили эти ограды, словно вставленные друг в друга. Сердцем Пекина был Зимний дворец. Стены Запретного города окружали его и, в свою очередь, были окружены розовыми стенами Императорского города, за воротами которого лежали Татарский город, посольства, кафедральный собор и различные миссии. Стены последнего, массивные и зубчатые, были сорок футов, как в высоту, так и толщиной. За его воротами раскинулся Китайский город, красочный, шумный и многолюдный.
На лавчонках развевались яркие трехцветные флажки, заменявшие вывески. Ремесленники занимались своим делом прямо на улице, ловко склеивая тонкий фарфор. Канатоходцы кружились и вертелись. Повсюду шныряли предсказатели и нищие. Уличные торговцы, нагруженные тяжелыми корзинами со сладостями, пирожными и хозяйственной утварью, свистели, требуя уступить дорогу. Акробаты, жонглеры, рассказчики состязались за внимание публики. Запряженные волами телеги, ослики и верблюды теснились на мостовых. Это был веселый, жизнерадостный и одновременно жестокий и безжалостный мир. И радом с ним существовал иной Китай. Китай воркующих голубей и цветов миндаля, мелодично звенящих колокольчиков и чистых голосов труб и фанфар, возвещающих прибытие важных персон к воротам Тяньаньмэнь.
И все это пленяло Оливию. Она была совершенно очарована спокойными, бесстрастными лицами китайцев и думать боялась о насилии, бушевавшем на севере.
Несмотря на все слышанные истории, Оливия почти не верила в существование «боксеров», пока не увидела вдовствующую императрицу. Неприязнь, пусть и тщательно скрытая, была почти ощутимой, и, глядя в изюминки ее черных глаз-щелочек, Оливия неожиданно поежилась от дурного предчувствия.
