Время текло медленно. Голова сильно кружилась, если вспыхивал яркий свет, и маленькие черные точки плясали перед глазами. Мой мозг отказывался сосредоточиться. В этом была какая-то ирония – всю жизнь я мечтала иметь побольше времени для чтения, и вот теперь у меня было его сколько угодно, а я не могла ничем заинтересовать себя. У меня были три книги для чтения: исторический роман, научная беллетристика и что-то от Элен, с множеством сексуальных штучек, но ни одна их них не устраивала меня. Мое настроение было на грани самоубийства. Если бы мое самочувствие не было столь ужасным, я уверена, что оценила бы по достоинству тот факт, что у меня не было головных болей со времени происшествия.
Разглядывая стены в спальне, я считала, сколько раз повторяется большой голубой цветок – пятнадцать раз. Затем я высматривала маленькие штучки в виде желудей, но вскоре ничтожное количество моей энергии кончилось, и я заснула.
Я принимала лекарства против одного и против другого, и они делали меня вялой и полусонной. Время потеряло продолжительность, и часы проходили незаметно. Я засыпала, не зная, когда проснусь, если я спала немного днем или проспала всю ночь. Люди двигались, как во сне, мысли сплетались в паутину, несвязные и бессмысленные. Через четыре дня у меня появилась первая определенная мысль. Я была голодна!
Но когда Келли нашла что-то вкусное для меня и положила на тарелку, мой интерес к еде пропал. Единственным утешением было то, что я продолжала худеть. Какая я глупая! Все, что нужно было сделать, это попасть под машину! Как я не подумала об этом раньше!
Я дремала и думала о жизни. Я играла в маленькую игру, которую называла «А что, если?»
Что, если бы я была богата?
Что, если бы я осталась одна? Что, если бы я умерла?
Эти пугающие мысли появились через неделю после происшествия. Мне приснился страшный сон – меня сбила машины, я лечу по воздуху, ударяюсь об асфальт и умираю… Умираю навеки!
Сон был ясным и законченным, и я проснулась в испарине, перепуганная, боясь заснуть снова. Я разбудила Стюарта – было слишком страшно оставаться одной в темноте. От него было мало проку: он погладил мою руку во сне, но это создало барьер между мной и ночным кошмаром, и это было лучше, чем одиночество.
Стюарта волновало и тревожило, что я лежу вся в ушибах и переломах. Он мало говорил, но часто приходил в спальню и садился на край постели, улыбаясь своей кривой улыбкой и глядя на меня глазами, полными любви и жалости. Меня это раздражало.
