– Андреа, я так рада, что ты уже проснулась! Мы не сможем сегодня пообедать! – провозгласила она.
– Мама? Сейчас середина ночи, и, разумеется, я еще не проснулась. Что случилось?
– Обед на День Благодарения. Нам придется его отменить. – Она говорила медленно и терпеливо со своей идиоткой-дочерью. – Паровой котел взорвался или что-то в этом роде. Папа сказал, что до понедельника его не починить, в доме мороз, и нам придется отменить обед.
Я быстро проснулась.
– Тебе нужно уйти из дома, мама. Пойди к Лоррейн.
– Я не могу сейчас ей позвонить: еще слишком рано. – Я зашипела в телефон, но мама восприняла этот звук как выражение симпатии. – Ничего, не беспокойся, пока все в порядке, но обед на День Благодарения, Андреа, – у меня тут индейка, и я всегда пекла пирог…
– Нет проблем, мама, мы придем к Лоррейн. Готовь там свою индейку, а я здесь испеку пирог и привезу с собой. – Мне нужно было в туалет. – Я позвоню тебе туда позже, хорошо?
Я была готова бросить трубку на рычаг. Может быть, мне удалось бы снова заснуть?
– Это не получится, и ты это знаешь. Ее обеденная комната слишком мала, чтобы там могла усесться вся семья.
Нужно знать мою маму: это был камень в огород Джорджа, мужа Лоррейн, который содержал мамину дочь не так, как мама считала правильным.
– А как насчет…
– У нас! Отлично, мама, все здорово! – Все, что угодно, только бы оттащить ее от телефона, и быстро. – Я тебе позвоню позже, утром.
Я бросила трубку, побежала в туалет, потом медленно забралась обратно в постель, понимая, что надежда заснуть потеряна. Хотя визит папы римского был бы несколько более травмирующим событием, но принимать у себя завтра всю семью – это было почти то же самое. Мой дом будет просто адом.
Мои родители все еще жили в доме, который купили сорок восемь лет назад, будучи новобрачными, и единственные изменения, которые в нем были сделаны, касались удобства размещения двоих детей. В то время как шторы в моей гостиной приобрели ветхий и изношенный вид через десять лет или около того и их пора было менять, мамины занавески гордо висели уже около тридцати лет и выглядели свежими и яркими.
– Это все из-за твоего обращения с вещами, – говорила мне мать, стоя на четвереньках и протирая маленькой мягкой щеточкой тахту, обивку на которой меняли задолго до того, как я вышла замуж.
У меня не хватало терпения для такого: я нанимала людей чистить ковры и мыть окна и отдавала шторы в чистку.
– Химические средства, которые они используют, слишком ядовитые, – говорила мама своим мудрым голосом, – и ткань быстро изнашивается. Если бы ты все чистила сама…
