– А мне советует больше отдыхать.
– Он прав, господин ван Рейн. Даже лошадь и та нуждается в отдыхе.
– А работа? – вдруг вспылил художник. – Кто писать будет? Кто сделает за меня? Спрашиваю: кто? Я с удовольствием уступлю на время кисть другому, но с одним условием: чтобы работу мне самому не пришлось переделывать.
Рембрандт сдвинул набекрень берет и упер руки в бока.
– Мы, военные, – сказал Баннинг Кок, – тоже считаем, что надо отдыхать вовремя. Даже в бою. Чтобы вернее побеждать.
Художник нахмурился.
– Сколько вам лет? – спросил он.
Капитан ответил.
– Я на год старше вас, – сказал Рембрандт. – Старик уже. Тридцать шесть – не двадцать шесть. Тогда я не знал усталости.
Капитан настаивал на своем: художник достаточно здоров, вполне физически крепок и усталость его со стороны не замечается.
Капитан говорил, а Рембрандт с интересом его разглядывал. Он уже не слушал, только напрягал зрение и ходил перед Баннингом, изучая его с разных сторон.
– Послушайте, господин Баннинг Кок, – сказал художник, – а ведь вы нравитесь мне. Я, пожалуй, возьмусь писать портрет вашей роты…
– Затем я и явился, – сказал капитан.
Художник велел служанке принести холодного пива. Уселся в глубокое кресло.
– Доктор Тюлп ничего не говорил о моих странностях?
– Нет, – сказал Баннинг.
Рембрандт задумался.
«Слишком простоватое лицо, – сказал себе капитан. – Руки молотобойца. Спина грузчика».
– Я в работе не жалею себя, капитан…
«Разумеется, сын мельника таким и должен быть. Ведь приходилось таскать мешки…»
– Не жалея себя, я соответственно отношусь и к тем, кто позирует мне…
«Такой способен ворочать мельничное крыло вместо ветра…»
– Одна дама даже в обморок упала…
«В нем чувствуется потомственный лейденский мельник. Там чертовски злые ветры. Там требуются особая сноровка и знатная сила…»
– Чем человек богаче, тем он нетерпеливее, господин капитан. Слышите?
– Да, конечно, слышу.
– И что скажете на это?
– Они бывают разные.
– Хорошо! – Рембрандт шлепнул себя ладонями по коленям. – Допустим, все терпеливы… Но вас предупредили, что за работу я беру дорого?
– Сказали.
– Вас это не смущает?
– Нет. Мы уже обсудили это меж собой.
– Где?
– В роте.
Рембрандт встал.
– Вы могли бы пройти сюда, господин капитан?
– Разумеется.
Художник подвел его к окну. Взял лист белого картона и несколькими штрихами набросал портрет капитана во весь рост.
– Как? – спросил Рембрандт, показывая рисунок.
– Просто богатырь… – весело заметил Баннинг Кок.
– Вы и есть богатырь.
