– Ваша милость, а сколько будет персонажей?
– Вместе со мною – восемь. – Доктор щелкнул пальцами. – И девятый – труп. Но с него взятки небольшие.
Рембрандт рассмеялся:
– Значит, восемь, а девятый Адрианс? В хорошую компанию он попал.
– Покойник был здоровяк, – сказал доктор, – и в лечениях не нуждался.
– Ваша милость, еще раз благодарю вас за доверие. Я просил бы предупредить ваших коллег, что буду писать столько времени, сколько это нужно. Пусть не взыщут в случае чего и наберутся терпения. Это моя нижайшая просьба и к вам…
Старичок на стене аж заерзал, вспомнив о той поре, когда писалась «Анатомия». Он говорит своему двойнику на кушетке:
– Здорово ты их помучил. И они тоже тебя порядком изводили.
– Меня? – удивляется тот, который на кушетке. – И не бывало! Я заставлял их позировать, я не давал им времени для того, чтобы отдышаться. Можно сказать, я попил их кровушки.
– На это ты был мастер.
– Я был мастак работать. А не просто был мастер. Не всякий мастер – мастак.
– Пожалуй. – И старичок на стене противно хихикнул.
«Хирургическая гильдия шагнула в бессмертие»
За завтраком Лисбет выглядела бледной.
– Нездорова? – справился брат.
– Плохо спала… Уже прошел год, как мы без отца.
– О том же думал и я, – сказал Рембрандт. – А еще я думал вот о чем: Адриан давно не пишет писем.
– Антье писала…
– Это само собой… Но ведь Адриан молчит. Может, обидели мы его?
– Ему тяжко с Герритом.
– Я у них в долгу. Неоплатном. – Рембрандт, помолчав, добавил: – Вот покончу с гильдией – поедем в Лейден. С подарками. С хорошими. У нас будут деньги. Они порадуются вместе с нами.
Лисбет упрекнула брата:
– Ежели ты станешь тратить деньги на эти восточные безделушки – мы никогда не вылезем из нужды.
Она имела в виду двух фарфоровых Будд китайской работы.
Рембрандт расхохотался:
– Ах, ты про них, Лисбет? Мне их по дешевке достал Эйленбюрг. Прелестные статуэтки! Просыпаюсь утром и – гляжу на них. Очень забавные.
– А сорок флоринов?
– Сорок? – Рембрандт продолжал смеяться. – У меня их будет много, Лисбет. Дай только покончить с гильдией хирургов. Кажется, я напал на золотую жилу. Золотую в смысле славы. Вот увидишь – обо мне заговорит весь Амстердам.
Лисбет помолчала.
Завтрак продолжался. Но недолго: Рембрандт вдруг заторопился.
– Вот-вот должен появиться доктор де Витте, – сказал он и выскочил из-за стола.
Господин де Витте вошел в мастерскую оживленный, шумный. Тут же опрокинул табуретку с банками красок.
– Господин ван Рейн, я неловок, – сказал он громко, – но у вас довольно тесно.
