— «Он стрелял в нас. Он ранил Мари.»
— «Пустяки,» — сказала Мари, — «царапина.»
— «Он боится,» — сказал Блэйн. — «У него патроны с серебряной картечью.»
Блэйн почувствовал, что мысль о серебряной картечи их развеселила.
И ощутил необычность сложившейся ситуации: лунная ночь, заброшенная дорога, машина поперек шоссе, заунывный вой ветра над прерией и они двое, он и Райли, окруженные не индейцами из племени сиу, или команчей, или черноногих, а группой паранормальных подростков, вышедших ночью повеселиться.
И кто вправе осудить их, спросил он себя, или мешать им? Если эти небольшие акции протеста помогают им самоутверждаться в их полной унижений жизни, если этим путем они отстаивают какую-то долю своего человеческого достоинства, тогда их поступки — вполне нормальное человеческое поведение, за которое из нельзя винить.
Он всматривался в лица, которые мог разглядеть в расплывчатом свете луны и фар, и видел, что идет борьба между вспыльчивостью и нерешительностью. Из машины по-прежнему доносились стоны водителя, бьющегося в истерике.
— «„Фишхук“? Башни зданий на холме, квадратные километры зданий, массивный, величественные, вдохновляющие…»
— «Верно,» — подтвердил Блэйн.
От группы отделилась девушка, подошла к Блэйну и протянула ему свою ладонь.
— «Друг,» — сказала она, — «мы не ждали встретить здесь друга. Нам всем очень жаль, что мы причинили тебе неприятности.»
Блэйн взял ее руку и ощутил пожатие сильных, молодых пальцев.
— «На дорогах редко кого встретишь ночью,» — сказал один из ребят.
— «Мы просто веселились,» — сказал другой, — «в жизни так мало веселого.»
— «Мало,» — согласился Блэйн. — «Я сам знаю, как мало.»
— «Мы ряженные — ведь скоро канун Дня святых,» — добавил еще один.
— «Ряженные? День святых? А, ну тогда все понял. „Рука, стучащая в закрытые ставни, повешенная на дерево калитка, перевернутая вверх ногами табличка с заклинаниями.“»
— «Им это полезно. Сами напрашиваются.»
— «Пусть так,» — сказал Блэйн. — «Но ведь это опасно.»
— «Не очень. Они слишком боятся.»
— «Но этим положению не поможешь.»
— «Мистер, положению ничем не поможешь.»
— «А „Фишхук“?» — спросила стоящая перед Блэйном девушка.
Блэйн внимательно посмотрел на нее и вдруг понял, как она красива: голубые глаза, золотистые волосы и фигура, которая в древние времена сделала бы ее победительницей всех конкурсов красоты, — идол, благополучно позабытый человечеством, увлекшимся парапсихологией.
— «Не знаю, — сказал Блэйн. — Прости, но я не знаю.»
