Она молчит. Растрепанная куколка катится по дороге в локте от лошадиных копыт. Подпрыгивает, летит по воздуху, снова катится, убегая, маня, дразня тем неизъяснимо прекрасным, что случилось ночью, что заставило забыть о беде на дороге, но забывать нельзя… Пока нельзя, как бы ни манила роща, к которой нахально свернул Краб.
- Мы едем дальше.
Мерин упирается и ржет. Окажись здесь шпион, он бы с чувством выполненного долга вернулся в Эйнрехт, ведь Фельсенбург никогда не сядет на «разговорчивого» зверя. Шпиона нет, нет вообще никого, и в роще тоже… Никого чужого. Там тень, там вода и синие колокольчики. Они качаются, они смеются и звенят, а ветви - вот они, уже над головой, сплетаются, укрывают от чужих глаз. Белые камни, синие цветы, зеленая трава, звенящий ручей - это весна и молодость, это радость… Острые зеленые листья шпагами торчат над скачущей водой, а вот и стрекозы… Они все увидят, и пусть - им можно, и им, и птицам, и цветам… Они мудры, они живут весной, дождями, поцелуями ветра и солнца, они не думают ни о чем, они любят…
- Иди! - говорит Руппи Крабу. - Пей. Колокольчики качаются и качаются… Какие же они
синие, словно кто-то бросил под деревья небо. Руперт стоит среди колокольчиков, рядом лежат снятое седло и вьюки. Он расседлал коня? Когда?!
- Иди… Пей…
На спине Краба боком сидит она. Поджала ножки, смеется, две гривы - конская и девичья - перепутаны и усыпаны лепестками. Стрекоза на обнаженном плечике, синяя-синяя…
Камзол летит в траву, купленный утром добротный камзол. В самый раз для небогатого путешественника из достойной дворянской семьи, а она уже на дереве, стоит в развилке ветвей и смеется, но стрекоза не улетела. Как же ее называть?
- Имя?Имя тоже память… Не надо памяти!
- Надо.
- Хочешь помнить?На! - На ветке стоит Гудрун. Пузатая белотелая Гудрун, и как только держится? Тут
кошка и та свалится!
- Мой кесарь! - воркует принцесса. - Мой кесарь… Иди сюда… Утоли душу и тело…
Зачем, ну зачем же так? Здесь, среди весны, - и Гудрун?!
- Видишь? Память не нужна… Это противно… Это больно… Забудь, и идем…
Прохладные пальцы на щеке, ее пальцы… Голубые звезды глаз близко-близко. К Леворукому память, к Лево-рукому все, кроме… Взмах крыльев, вихри лепестков, тени трав. Нужно бежать, иначе не выплыть, бежать отсюда… Он не может задерживаться, он должен… Что? Идти?… Вспомнить?… Кого? Мелькают тени, обретают плоть, тают… Гудрун с ее животом, давно замужняя Гретхен, какая-то смуглянка, которую Руппи видел один-единственный раз, то есть не просто видел… И та, из Метхенберг… Трясет подаренными серьгами, чего-то хочет. Зачем они здесь? Ему ничего не нужно, кроме весны и шалого поцелуя на губах, вкуса ранней земляники, свежести родника, укрывшей поляну туманной дымки. Пусть
