- Тебе пишут, милый. Угадай, кто?
Не Олаф, иначе б она не улыбалась. Мама не любит Ледяного и боится, хоть и не так сильно, как едва не укравшего отца Бруно. Обрадовавшие ее письма не придут ни с моря, ни с границы, ни тем более из Талига, да Арно и не станет писать в Дриксен. А Бешеный… Бешеный вообще писать не будет. Никому.
- Ну? Угадал? - Ямочки на щеках, солнечные локоны, л в них - синие соловьиные колокольчики. Уже расцвели…
- Нет, мама, не угадал. - Кто-то из родственников. Из тех, кто не выманит драгоценного сына из замка.
- Не отдам, пока не подумаешь. Ну же! - Мама нетерпеливо топнула белой туфелькой. Вокруг белокурой головки вспыхнул солнечный ореол. - Ох, иволга! Чудо какое…
- К нам кто-то приезжает? - вмешалась Агата. - Папа? Когда?!
- Ох… Не знаю, милая… Наш славный рыцарь занят, но мы его скоро увидим, и не только его. Мы все будем вместе в это лето, как и положено любящим сердцам.
- А как же?… - Сестра даже отложила шитье. - Бабушка обещала нас взять в Эйнрехт! Она… она передумала?
- Мамочка Элиза очень занята, но, милые, разве вам плохо среди наших рощ? Тем более к вам вернулся братик. Неужели вы готовы его покинуть?
Девчонки покраснели и потупились. Им отчаянно хотелось в столицу, особенно глядя на платья Гудрун, а поездка все откладывалась. Из-за нагрянувшего братика.
Бабушка велела ждать, и Руперт был с ней согласен - он появится в Эйнрехте в день суда, чтоб ни одна ворона не каркнула, что Олаф повлиял на показания Фельсенбурга. Любопытно, можно ли в подобном обвинить Гудрун, хотя это не по-рыцарски, да принцесса больше ни на чем и не настаивает. То ли поняла, что Руперт не станет врать, то ли избегает заводить разговор при свидетелях, хотя кто-кто, а дочь кесаря может настоять на приватной беседе.
- Госпожа, - садовник Клаус с благоговением смотрел на свою герцогиню, - что прикажете срезать для ваз в столовой: тюльпаны или ранние ирисы?
- Ирисы… Конечно же, ирисы! «Снежный сон» и, наверное, «Танец»… Или он еще не расцвел?
- Не вполне, госпожа.
- Я сейчас посмотрю… Руппи, ты так и не угадал?
- Нет, мама.
- Ленивец! Тебе пишут твои кузены Людвиг и Ларе. Обязательно им ответь, мальчики так тобой восхищаются… И порисуй перед обедом с Михаэлем! Я пришлю моим мальчикам краски.
- Конечно, мама.
- Я вернусь и проверю.
Нежный поцелуй, шорох платья, прощальный взмах руки… Сколько чувств! Можно подумать, они расстаются на год. Иногда это трогает, иногда бесит. Как сейчас.
