Вернулся Катапото минут через двадцать с большой корзиной, наполненной доверху бананами, кокосовыми орехами и большим куском вяленой свинины.
– Это вам на дорожку! – выдохнул он, задыхаясь от бега, и поставил корзину в пирогу к ногам Ивана Ивановича, который уже давно сидел там с Маришкой и Уморушкой.
– Спасибо… – прошептал старый учитель, стараясь скрыть дрожание в голосе. – Вы были очень любезны…
Катапото зарделся от смущения и, не зная, что еще можно сделать доброго для несчастных бледнолицых, снял со своей шеи акулий зуб и подарил его Ивану Ивановичу вместе со шнурком.
– Хорошая вещь, – сказал, – хранит от злых духов!
– А как же вы? – попробовал отказаться от щедрого подарка Гвоздиков.
Но вождь замахал руками:
– У меня еще есть! Вам нужнее! – И чуть ли не силой нацепил волшебный талисман на шею Ивану Ивановичу.
– Толкайте пирогу! – скомандовал Ватанаба Гуамбе и Путэтэ. – Великий Макемба, поди, заждался бледнолицых, – он тихо засмеялся, довольный своей людоедской шуткой.
Войдя в воду, индейцы ухватились за борта пироги: Гуамба слева, а Путэтэ справа, и мощным рывком толкнули жалкое суденышко в открытый океан.
– Прощайте! Не поминайте лихом! – прокричал Катапото и помахал бледнолицым могучей лапой.
Но бледнолицые сидели в пироге молча и старались не поддаваться панике, глядя, как их все дальше и дальше уносит от берега в открытый океан.
А что же делали Калина Калиныч и Шустрик, когда обнаружили исчезновение Гвоздикова и Маришки с Уморушкой? Наверное, моему читателю давно не терпится об этом узнать, и я прошу у него прощения за столь долгое молчание.
Вряд ли Уморушке и ее спутникам удалось бы улизнуть незамеченными, если бы не одно событие, случившееся через пять минут после их ухода. Ровно в восемь тридцать утра по местному времени на поляну, где дремал в пеньке Калина Калиныч, приземлился Змей Горыныч, прибывший из города Москвы. Шум его крыльев, конечно, разбудил старого лешака и всех обитателей Муромской Чащи.
– Змей Горыныч прилетел!.. Горынушка к нам пожаловал!.. – понеслась по округе радостная весть.
Долетев до Шустрика и Бульбульчика, она заставила их позабыть о своих мелких горестях и страхах и вернуться поскорее на поляну к деду Калине.
Обнявшись с другом и трижды поцеловавшись по старому обычаю – раз с левой головой, раз с правой, и еще один раз со средней – Калина Калиныч принялся расспрашивать Змея Горыныча о столичных впечатлениях. Но Горынушка больше знал о московской жизни из сообщений по радио и телевидению, чем видел ее воочию, поэтому он предпочел поделиться только своими научными наблюдениями.
