Поправив выбившуюся из-под сорочки скатерть-самобранку и схватив покрепче двумя руками злополучные часы с джинном, Гвоздиков поспешил прочь с базара.
– Надумаешь продать сапоги, чужеземец, приходи ко мне! Дам десять дирхемов! – крикнул ему вслед довольный сделкой перекупщик. Но Иван Иванович его уже не слышал: подхваченный нужным течением, он плыл в сторону главных ворот базара.
Видимо, воспитательные речи Гвоздикова возымели какое-то действие на джинна, потому что как только Маруф выскользнул из тикающей ловушки и обрел видимые очертания, он не стал сгибаться в учтивом поклоне перед могущественным владельцем часов и интересоваться, что тот желает, а яростно набросился на бедного Ивана Ивановича с упреками:
– О странный и упрямый чужеземец! Разве не просил я тебя взять вначале лампу и только потом переноситься в Багдад! Зачем ты снял свои уши с гвоздя внимания и пренебрег моими советами? Разве случилось бы тогда то, что случилось?
– Прости, Маруфчик, я не знал, что багдадские воры утащат часы… Надеюсь, ковер с тобой? – и Гвоздиков виновато улыбнулся продолжавшему сердиться джинну.
– Цел твой ковер! – доложил Маруф незадачливому путешественнику. – Но ты получишь его только после того, как вернешь мне лампу. Я хочу жить в лампе, а не в этой болтливой и тесной западне! – и он с презрением ткнул пальцем в гвоздиковские часы.
– Хорошо-хорошо! – поторопился успокоить его Иван Иванович. – Мы сейчас же летим за лампой! Только… где мои девочки: Маришка и Уморушка?
– Ты увидишь их через миг! Но сначала верни мне лампу! – И Маруф снова ткнул пальцем в часы. – Три скорее! И – в путь!
Что было делать бедному Ивану Ивановичу? Он привычным жестом потер крышку часов и тихо, и как-то безвольно прошептал приказание: «Хочу в пещеру, где хранится лампа…»
И в тот же миг он оказался в пещере сорока разбойников. Взял из-под носа обомлевшего атамана Ахмеда и его головорезов медный сосуд, смущенно кивнул членам шайки, то ли извиняясь за свой странный визит, то ли просто на прощанье, и быстро исчез.
– Теперь живо к твоим проказницам! – скомандовал джинн Маруф, когда стопы его ног и ног Ивана Ивановича вновь коснулись священной земли Багдада. – Они здесь рядом – на берегу Евфрата!
Гвоздиков и джинн запетляли по тесным улочкам древнего города и через какую-то минуту оказались в шумном порту.
– Маришка! Уморушка! – радостно крикнул старый учитель и бросив тяжелый медный сосуд джинну Маруфу, широко распростер объятия. Девочки, перестав глазеть на старинные фелюги и легкие парусные суда, как по команде сорвались с места и бросились к Гвоздикову.
