Старшина Иван Бабкин, командир рабочей роты и комендант "Совьего острова", посмотрел на знакомые купы, синеющие в сумерках на горизонте, потом перевел взгляд на левобережье Буга и, обращаясь к своим дружкам по роте — Цапле, Трушину, Квасенко, хмуро сказал:
— Вижу я, хлопцы, пора мне засылать сватов к Марийке. Что-то слишком тихо стало на той стороне. Даже соловьи умолкли.
— Правда ваша, — тронул длинные обвислые усы Квасенко. — В такую тишину и спускают с цепи сатану. Давеча, колы я в погранзаставу ездив, слыхав, будто…
— Я тоже слыхал, будто поп на попадье пахал, — прервал ротного писаря старшина. — Ты скажи-ка лучше, где мне ушлого свата разыскать.
Квасенко заломил на затылок свою соломенную шляпу.
— Свата?.. Пфью яка зупинка! Да я вам, товарищови старшина, хуть саму царевну, хуть дочку сатаны сосватаю. На ридной Полтавщине я лично сосватав шесть дивчин, три вдовицы, две разведенки и одну стару бабусю. Коль дозволите, ваша тринадцата буде.
— Моя не старуха, — поправил старшина. — Ей всего семнадцать.
— Знаю, товарищ старшина. После песен вашей Марийки соловьям тут делать нечего, — заговорил теперь по-русски Квасенко. — Я уже не говорю о других ее достоинствах. Это в мою компетенцию не входит.
— Сват с таким опытом и красноречием мне как раз и нужен, — сказал старшина. — Но учтите, Квасенко, это у вас тринадцатое сватовство, да еще какое! Со сварливой мачехой Марийки и сам бес не сговорится.
— Будьте уверены, товарищ старшина, — вскинул руку к шляпе Квасенко. — И тринадцатое сватовство будет счастливым.
— Тогда по коням! Время не ждет. Из-за Буга порохом пахнет. Вы, товарищ Трушин, — обернулся к своему угрюмому заместителю старшина, — остаетесь в роте за меня. Комбат приказал в воскресенье дать людям хорошенько отдохнуть.
…Всю дорогу, пока добирались до хутора Жменьки, ротного писаря не покидала уверенность в успехе сватовства, но, когда подъехали к знакомой белой мазанке, разрисованной зелеными цветочками, горшками и увидели за плетнем мачеху Марийки, тетку Гапку, стало ясно, что до счастливого сватовства так же далеко, как от границы до родной Полтавщины. Тетка Гапка была явно не в духе. Намотав на руку конец веревки и упираясь голыми пятками в раскисший после дождя глинозем, она отчаянно тащила из палисадника через калитку лопоухого теленка и сыпала по его адресу такие словечки, что писарь осадил коня и почесал за ухом:
— Вот так баба! Ай да Гарпина Христофоровна! А Гапка, не обращая внимания на подъехавших верховых, продолжала сыпать как из решета:
