— Вам бы его реставрировать, госпожа, — сказал я ей. — Оружейник дворца будет рад угодить вам, а камни тут, кажется, не очень дорогие, да и работа не стоит безумных денег. Давайте я отнесу его в оружейную, когда поправлюсь. Я знаком с помощником второго оружейника. Мне это совсем не трудно. Буду рад сделать это для вас.
— Не стоит, — сказала доктор. — Мне он нравится таким, какой он есть. Для меня вся его ценность — в воспоминаниях. Я его храню как память.
— Память о ком, госпожа? (Лихорадка! Иначе я бы не отважился на такое.)
— О старом друге, — не задумываясь, сказала она, отирая мне грудь. Потом отложила тряпицу в сторону и села на пол.
— Из Дрезена?
— Из Дрезена, — кивнула она. — Мне его подарили в тот день, когда я отправилась в путь.
— И тогда он был новым?
Она отрицательно покачала головой.
— Он уже и тогда был старым. — Через приоткрытое окно в каморку проник луч заходящего Зигена и рыжеватым пятном остановился на ее убранных в сетку волосах. — Семейная реликвия.
— Если реликвия в таком плачевном состоянии, значит, о ней плохо заботились. Здесь больше лунок, чем камней.
Она улыбнулась.
— Недостающие камни были использованы с толком. Некоторые из них давали защиту в диких местах, где в одиноком путнике видят скорее добычу, а не гостя. Другими я оплатила проезд на кораблях, на которых добиралась сюда.
— По виду не похоже, что это ценные камни.
— Такие камни, видимо, больше ценятся в других странах. Но нож — или то, что в нем было, — обеспечивал мне безопасность и позволил добраться сюда. Мне ни разу не пришлось использовать клинок. Нет, случалось, я его доставала и немного размахивала им, но пустить его в дело ни разу не пришлось. Ну оно и к лучшему, потому что тупее ножа, чем этот, я не видела со времени приезда сюда.
— Вот то-то и оно, хозяйка. Не стоит иметь тупой нож во дворце, потому что у всех других ножи очень остры.
Доктор посмотрела на меня (и могу сказать, что взгляд был острый, пронзающий насквозь). Она мягко вынула нож из моих рук, потерла лезвие с одной стороны, пощелкала по нему ногтем.
— Пожалуй, я и в самом деле попрошу тебя отнести его оружейнику, но только для того, чтобы наточить.
— Они и кончик могут снова заострить — ведь кинжал должен колоть.
— Верно. — Она сунула нож обратно за голенище.
— Ах, хозяйка! — воскликнул я, исполнившись страха. — Простите меня.
— За что, Элф? — спросила она, внезапно приблизив ко мне свое красивое лицо, принявшее озабоченный вид.
