— Ужасно видеть, как такие маленькие дети становятся жертвами, — Магнусу пришлось крепче сжать рукой кинжал, чтобы она не дрожала. — Могу понять, когда попытаются одурманить человека моего возраста, хотя и это плохо. Но детей!
— Ага, семнадцатилетний дедушка, — саркастически пропела Корделия. В конце концов она почти с него ростом.
А Грегори только сказал:
— Как простая музыка может так подчинять себе?
— А как она может становиться все громче и громче? — спросил Джеффри. — Можно согласиться, что она заставляет тело двигаться, потому что мои собственные конечности отвечают на ее ритм, словно удары сердца…
— Удары сердца! У тебя есть сердце?
— Надеюсь, иначе я был бы мертв, — Джеффри нахмурился. — В чем дело, маленький брат?
— Твое тело привыкло все делать в ритме сердца! Разве ты не измеряешь силу своих чувств по его биениям? Если музыка совпадает с твоим пульсом, конечности просто должны будут реагировать!
— Отличная мысль, брат, — согласился Магнус. — Но ритм музыки не мой сердечный ритм, если, конечно, случайно у моего сердца не слишком странный ритм.
— Так бывает, когда мимо проходит хорошенькая девчонка, — лукаво заметила Корделия.
Магнус мрачно взглянул на сестру, но Грегори невозмутимо продолжил:
— Но поэтому твои конечности и движутся в такт музыке. Твое тело отвечает на внешний ритм, приспосабливается к нему.
— Грегори, возможно, прав, — медленно подтвердил догадку Фесс. — У тела есть свои природные ритмы, и ритм сердцебиения только один из них. И, как заметил Джеффри, когда музыка становится слишком громкой, такой, что ее нельзя больше игнорировать, тело стремится подстроиться под нее.
— Думаю, ни один врач не поддержит это утверждение, — пробормотал Магнус.
— Несомненно, но я не врач, — заметил Фесс. — И должен подчеркнуть, Магнус, что идея, которую мы сейчас обсуждаем, — только предположение; она даже еще не настольно научно оснащена, чтобы называться гипотезой.
— Но что делает музыку такой громкой? — спросил Джеффри.
— Как что? Конечно, взрослые, брат, — объяснила Корделия. — Когда они набросали в одно место множество камней, музыка стала громче!
— Это объяснило бы громкость музыки на том поле, — возразил Джеффри, — но не объясняет, почему вокруг нас музыка тоже становится все громче и громче.
Корделия остановилась и осмотрелась.
— И правда, она усилилась! Я слышу ее повсюду! Почему я не замечала этого раньше, Фесс?
Робот начал было отвечать, но голос его заглушил неожиданный крик с луга. Спереди донеслось «Хо!», потом «Ха!», и голоса подростков все повторяли и повторяли: «Хо! Ха! Хо! Ха!» И потом в том же ритме послышалось девичье пение:
