– Она вернулась в город, – сказал отец Бекки, и дядя Айра ответил:
– Да, это нам известно… И Майлз тоже вернулся. – Тут он добавил:
– Как дела, Майлз? Многих сегодня прикончил? – Впервые за много лет я услышал в другом голосе те же нотки оскорбительной издевки, которые присутствовали в голосе Билли.
– Перевыполнил норму, – ответил дядя Айра, повторяя мой ответ на его вопрос неделю назад – годы назад – на газоне рядом с его домом, и дядин голос с безжалостным сарказмом воспроизводил мои собственные интонации.
– О, Майлз, – чуть не простонала Вильма, и что-то в ее голосе заставило меня содрогнуться, – я хотела зайти к тебе и рассказать о том… что случилось. – Тут она деланно рассмеялась, изображая смущение.
Маленькая тетя Алида хихикнула, подхватывая разговор Вильмы со мной:
– Мне так неудобно, Майлз. Я не совсем понимаю, что произошло, – от одного тона ее голоса меня чуть не выворачивало, – или как об этом рассказать, но… я снова пришла в сознание. – Голос маленькой старушки изменился. – Не нужно объяснять. Вильма, – она прекрасно имитировала мой голос и манеру разговора. – Я хочу, чтобы ты ни о чем не беспокоилась, только забыла обо всем.
Они все рассмеялись – беззвучно, растягивая губы в пародии на улыбку, с абсолютно холодными глазами. Теперь я знал, что это вовсе не были Вильма, дядя Айра, тетя Алида и отец Бекки, – они вообще не были людьми, и меня чуть не вырвало. Бекки сидела рядом, прижавшись к стене, с белым, как мел, лицом, и по выражению ее глаз я понял, что она почти потеряла сознание.
Я изо всех сил ущипнул ее за руку, одновременно прикрыв ей рот ладонью, чтобы она не вскрикнула от внезапной боли. Увидев, что кровь приливает к щекам, я костяшками пальцев до боли тер ей лоб, пока в глазах у нее не появилось выражение удивления и злости. Прижав палец к губам, я помог ей встать. Стараясь не шуметь, с туфлями в руках, мы выбрались с веранды. На тротуаре мы обулись и направились по бульвару Вашингтона к моему дому.
Все, что Бекки могла полустоном выжать из себя, было: «О, Майлз!»
Поднимаясь по ступеням на свою веранду, я обнаружил какую-то фигуру в качалке; когда она пошевелилась, я увидел блестящие пуговицы и синюю форму.
– Привет, Майлз, Бекки! – спокойно произнес человек. Это был Ник Гриветт, шеф городской полиции. На лице у него застыла добродушная улыбка.
– Привет, Ник, – произнес я как можно более небрежным тоном. – Что-то случилось?
– Нет, – он покачал головой, – ничего. – Он остановился, приветливо улыбаясь. – Ты не против зайти в полицию… то есть ко мне на службу, Майлз?
