– Конечно, подожди минутку. – Через некоторое время он добавил:
– Взял сигареты. Валяй, Майлз, я готов.
Я начал:
– Бен, ты меня знаешь, знаешь достаточно хорошо. Сразу говорю тебе, что я не выпил; тебе известно, что я не сумасшедший и не разыгрываю идиотских шуток с друзьями среди ночи, да и в другое время. Я должен рассказать тебе такое, во что трудно поверить, но это правда, и я хочу, чтобы ты это понял, пока будешь слушать. Ладно?
– Да, Майлз. – Тон был спокойный, ожидающий.
– Примерно неделю назад, – начал я, – в четверг… – и затем, вдумчиво и неторопливо, я попытался рассказать ему все, начиная с первого визита Бекки, и закончил рассказ событиями этой ночи.
Это не простое дело – рассказывать по телефону долгую, запутанную историю, не видя лица собеседника. К тому же связь была плохой. Поначалу мы с Беном слышали друг друга так, будто находились в соседних комнатах.
Но когда я стал рассказывать о том, что произошло, связь ухудшилась, и Бену приходилось чуть ли не каждый раз переспрашивать меня; я должен был чуть ли не орать, чтобы он меня понял. Когда ты вынужден повторять почти каждую фразу, невозможно толком ни разговаривать, ни думать. Я постучал рычажком и попросил телефонистку отрегулировать связь. На некоторое время слышимость улучшилась, но едва я начал говорить, как в трубке что-то пронзительно завизжало, и мне пришлось снова повысить голос. Дважды связь прерывалась совсем, и у меня в ухе раздавался непрерывный сигнал. Под конец я разозлился и накричал на телефонистку. Разговор был крайне неудачным, и когда я в конце концов закончил рассказ, я понятия не имел, понял ли что-то Бен где-то там, на другом конце континента.
Он отозвался, когда я закончил.
– Понятно, – задумчиво проговорил он, затем на минуту замолчал, размышляя. – Чего же ты от меня хочешь? – медленно добавил он.
– Не знаю, Бен. – Слышимость теперь была едва ли не чудесной. – Но ты понимаешь, что надо что-то делать. Бен, раскрути это дело. Сейчас же.
Сделай что-нибудь у себя в Вашингтоне, и пусть это дойдет до кого-то, кто может действовать.
Он деланно рассмеялся:
– Майлз, ты забыл, кто я такой? Я подполковник – в Пентагоне это все равно, что капрал в полку. Почему я, Майлз? Разве ты не знаешь тут кого-нибудь другого, кто действительно может…
– Нет, черт возьми! Я бы тогда к ним и обратился! Бен, это должен быть кто-то, кто знает меня, знает, что я не сумасшедший. Я, кроме тебя, никого не знаю; это должен быть ты, Бен, ты должен…
