— И что же вы решили? — Рюб наконец указал на дубовый стул с прямой спинкой. — Присаживайтесь, доктор.
— Нет, я хочу подняться наверх и осмотреться. Хочу снова увидеть Проект. Вот поэтому-то я и пришел. И поэтому, Рюб, решил остановиться на снисходительном любопытстве. На том, что буду разглядывать вас, слегка забавляясь. Именно это я и делаю сейчас, если вы еще не заметили. Оглядываю вас с головы до ног, слегка потешаясь над вашей самонадеянностью. Пытаюсь понять, как это, черт возьми, у вас могло хватить наглости заговорить со мной, пусть даже по телефону. Не говоря уж о том, чтобы пригласить меня на обед! Итак, Рюб, говоря спокойно, снисходительно забавляясь вашей самонадеянностью, — какого дьявола вам от меня нужно?
— Помощи. И, если только это возможно… начать восстанавливать дружеские чувства, которые по крайней мере я к вам испытываю.
— А знаете, это и впрямь забавно. Экая наглость! Проклятая ваша наглость! Итак, еще раз — что вам от меня нужно?
Мгновение Рюб стоял, глядя на Данцигера; в его глазах светилось удовольствие. Затем, явно повинуясь порыву, он протянул руку:
— Начать все сначала.
Данцигер стоял, недоверчиво покачивая головой. Он все еще качал головой, когда на его губах появилась неохотная усмешка.
— Экая наглость! — повторил он, однако руку Рюба принял. — Пойдемте. — Он повернулся ко встроенной заподлицо со стеной двери, которая находилась напротив входной. — Давайте поднимемся наверх.
Рюб двинулся вперед, распахнул дверь и придержал ее для Данцигера. Тот переступил порог и остановился, с любопытством озираясь в тесном, с бетонным полом закутке перед закрытыми шахтами лифтов. Ухмыляясь, Рюб вошел следом, и Данцигер сказал:
— Подлый вы негодяй! Сколько я ни размышлял, а этого не предвидел, — кажется, у меня все еще сохранились остатки некой старческой симпатии к вашей персоне. Кто бы мог подумать!
Он нажал на кнопку лифта, и дверцы плавно разошлись.
На верхнем, шестом этаже они двинулись вперед по выложенному пластиковой плиткой коридору. Высокий старик все озирался, в его глазах светился острый интерес. Он снял шляпу и нес ее в руках; его веснушчатую лысину венчиком окаймляли крашеные черные волосы. Здесь все было как в любом учреждении: нарисованные по трафарету стрелки на стенах коридоров указывали направление и номера комнат, кое-где у закрытых дверей висели черно-белые пластиковые таблички с фамилиями. Данцигер указал на одну, где было написано: «К.Вич».
