«Благослови тебя Бог, благослови тебя Бог»-слышалось со всех сторон эхом музыки небесных сфер.
Мартина и Филиппа долго стояли на каменном крыльце перед домом. Холода они не чувствовали.
— Звезды стали ближе, — сказала Филиппа.
— Так будет теперь каждую ночь, — отозвалась Мартина. — И может, этой зимой мы больше не увидим снегопада.
Но в этом она ошиблась. Час спустя снегопад начался снова, да такой сильный, какого до сей поры не видели в Берлевоге. Из-за высоких сугробов жители городка наутро с трудом открывали двери своих домов. А окна, рассказывали они год спустя, так залепило снегом, что многие добрые горожане не поняли, что уже рассвело, и продолжали спать, когда время давно уже перевалило за полдень.
Мартина и Филиппа заперли двери и тут вдруг вспомнили о Бабетте. Волна нежности и сострадания захлестнула их, ведь только одна Бабетта не вкусила своей доли блаженства этого вечера.
Поэтому они пошли в кухню, и Мартина сказала Бабетте:
— Это и вправду был очень хороший обед, Бабетта.
И сердца сестер вдруг исполнились благодарностью. Им пришло в голову, что за весь вечер ни один из гостей не сказал ни слова о еде. Да и сами они, как теперь ни старались, не могли даже вспомнить ни одного из поданных блюд.
Мартина подумала о черепахе. Черепахи в этот вечер никто не видел, и теперь она вспоминалась Мартине как что-то смутное и далекое — вообще, наверно, это было просто наваждение.
Бабетта сидела на деревянной колоде в окружении такого множества разнообразных грязных кастрюль и сковородок, какого сестрам никогда прежде видеть не приходилось. Она была такой же бледной и измученной, как в ту ночь, когда, придя к дому пробста, на пороге лишилась чувств.
Она даже не взглянула на своих хозяек. Ее темные глаза смотрели куда-то вдаль.
После долгого молчания она наконец перевела взгляд на сестер.
— Я была когда-то шеф-поваром в «Cafe Anglais», — сказала она.
— Всем и вправду понравилось, это был очень хороший обед, — повторила Мартина.
И поскольку Бабетта не отвечала, Мартина добавила:
— Мы все будем вспоминать этот вечер, когда ты вернешься в Париж, Бабетта.
Казалось, упоминание о Париже вывело Бабетту из оцепенения.
— Я не вернусь в Париж, — проговорила она.
— Ты не вернешься в Париж? — воскликнула Мартина.
— Нет, — ответила Бабетта. — Что мне там делать? Там никого из них не осталось. Я потеряла их всех, сударыни.
Обе сестры тотчас подумали о г-не Эрсане и его сыне.
— Бедняжка Бабетта! — сказали они.
