— Червивые небось. Садись ешь!
— Хорошие. Мелкие выбирала.
Девочка присела рядом с бородачом и принялась за ворону. Через минуту с птицей было покончено. Мужик тем временем срезал ножом осиновый прутик, очистил, нанизал на него грибы и сунул их в тлеющий огонь костра. Когда грибы скукожились, потемнели и дали дух, он вынул прутик, сжевал один грибок для пробы и передал прутик девочке.
— Ешь.
— А ты?
— Ешь, Тебе расти нужно, а в грибах белок и аминокислоты. Ягоду бы нужно поискать, в ней глюкоза.
— О Господи! — сказала девочка, взяла прутик и принялась зубами стаскивать с него грибы один за другим.
Когда прутик полностью обнажился, аггел проявился, подошел к костру и сел рядом с девочкой.
— Дай-ка его мне.
Девочка протянула аггелу обожженный осиновый прутик, с просила удивленно:
— Ты почему голый?
— Так положено. А ты куда смотришь? Не бери в голову. Муляж это. Реквизит. Как бы по образу и подобию. Поняла?
— Ага, поняла. Ничего я на него не смотрю. Больно надо. А ветка тебе зачем?
— Чудо сейчас сотворю седьмой категории. Бородатый мужик закрыл рот, протер кулаком глаза, содрал с себя тельник и протянул аггелу.
— Надень.
— Вообще-то не положено, — засомневался аггел, потом посмотрел на девочку, вздохнул, снял с плеча торбу и облачился в матросское.
Тельняшка сидела на нем мешком и свисала до колен,
— Все, теперь не мешайте. Буду сосредотачиваться и входить в раж.
Он замер, прикрыл глаза и с полминуты был совершенно неподвижен. Потом ткнул прутик в землю, простер к нему длани и совершил над ним ритуальные мановения. Прутик послушно дрогнул, укоренился, покрылся листвой и начал быстро расти, становясь деревом. Через минуту на нем вызрели крупные янтарные плоды.
— Насыщайтесь, — устало произнес аггел и прилег в тень дерева. — В них, в яблоках этих, всяческой глюкозы и сахарозы навалом. Сиречь изобилие есть. Ни с какой ягодой не сравнить. Ешьте, а я вздремну.
— Дела, — сказал мужик и отодвинул девочку от дерева. — Я вначале. Мало ли чего.
— Чего это, чего? — встрепенулся аггел и в который раз вздохнул.
— Так впервой же, — смутился мужик. — Непривычные мы. Мы же ни сном ни духом, а тут халява.
— Тебя не Фомой ли зовут? — спросил аггел.
— Фома Кузьмич, — обрадовался бородач, — а она дочь моя Верка. Дщерь по-вашему, — поправился мужик и сделал строгое лицо.
— Дела, — согласился с мужиком аггел, засыпая.
Спал он совсем недолго, а когда проснулся, увидал, что девочка собирает внезапно выросшие на обугленной поляне незабудки, а мужик сидит рядом с ним и скребет ногтями густую поросль на груди. Аггел встал и надел на плечо торбу с крылами.
