И аукцион начался. Вельможи называли сумму, за которую они хотели бы приобрести меня. Цена поднималась все выше, а Лайс молчал. Я подумала, что может быть, он назовет свою ставку последним? Герцог тоже, по-видимому, обратил внимание на молчание моего сеньора:
— А ты что, уже наигрался? Хочешь друзей порадовать?
У меня остановилось дыхание. Я ждала, что скажет Лайс. А он все так же избегал моего взгляда.
Наконец, он ответил:
— Вы правы, Ваша светлость.
Такого предательства я не ожидала. Я почувствовала, что глаза наполняются слезами. Нет, только не это! Я не должна показывать свою слабость. И вдруг мне стало все безразлично. Откуда-то издалека послышался крик Мэтта:
— Ты предатель. Я тебя ненавижу! Я сам ее выкуплю!
В зале раздался смех. Я подняла взгляд на Лайса, и машинально отметила, что он побелел, как полотно:
— Ваша светлость, я могу быть свободен?
Герцог небрежно махнул рукой — иди. И повернулся ко мне:
— Как видишь, не особенно ты ему и нужна.
Он приказал Мэтту:
— А ты останься. Не вредно поучиться у взрослых не раскисать от первой же попавшейся юбки.
Я подумала: хорошо, что вы не догадываетесь господа, что зря меня не связали. Единственное, что меня сдерживало, это присутствие Мэтта. Я знала, на чьей стороне он будет в отличие от своего сеньора. Поэтому попробую дождаться более подходящего момента.
Но торги уже завершились. Мой хозяин усмехаясь остановился напротив меня, и я удивилась: это оказался тот самый «хлыщ» из цирка. Мало же я тебе доставила неприятностей! Я уже с интересом смотрела на сеньора. А тот приблизился и в несколько рывков освободил меня от платья. То ли решил так повеселить вельмож, то ли унизить меня? Я осталась в одном нижнем белье, но мысленно поблагодарила сеньора Крэйга: если придется драться, то в длинных юбках это делать было бы затруднительно.
И тут я с ужасом увидела, как в нашу сторону рванулся Мэтт, на ходу выхватывая из ножен клинок. Я прыгнула ему навстречу и перехватила оружие:
— Уходи отсюда, Мэтт!!!
Сейчас здесь будет жарко. А мальчику еще рано убивать.
А клинок вдруг как будто стал единым целым с моей рукой. Мне даже показалось, что он сам рвался к цели и находил наиболее уязвимые места противника. Я оскалила зубы: никогда еще прежде я не чувствовала в бою такой злости и такого восторга. «Хмырь» пострадал первым. Он рухнул на пол с разрубленной шеей. Потом еще один, следом другой… Я дралась с толпой мужиков и видела, что не я их, а они меня боятся. А мое тело было то телом закаленного воина, то дикого хищника.
