– Вы ошибаетесь, Элетея.
Она выдержала его взгляд с циничной неохотой. Его зеленые глаза словно предлагали ей только сочувствие, но она не доверяла ему. Сейчас она больше рассердилась, чем испугалась. Она не потерпит еще одного насилия.
– Боюсь, вы меня не поняли, – сказал он. – Я не обладаю присущей моему брату несдержанностью и агрессивностью.
Значит, он знает.
– Ваше самообладание восхитительно, – добавил он. – Не знаю, был ли бы я на вашем месте таким всепрощающим.
– Возможно, мне нечего прощать.
Он улыбнулся понимающе:
– Другая женщина ударилась бы в истерику. Мой глупец брат боялся, что вы расскажете половине Англии о том, что случилось.
Она сжала губы от отвращения.
– Оставим мертвых покоиться с миром. Мне не в чем вам признаваться.
– Но я достоин вашего доверия. Я сохраню вашу тайну. И если вы мне позволите, я сделаю вашу жизнь лучше, чем она могла бы быть в ином случае. Я знаю, какой свиньей был мой брат. Порочный, берущий все, чего желает.
Она судорожно сглотнула. Ей нечего бояться. Можно закричать, и слуги услышат.
– Главная моя забота – ваше будущее, Элетея.
– Это моя забота, а не ваша.
– Существует очень много возможностей, открытых перед падшей женщиной.
Она почувствовала, что внутри у нее все сжалось, но все же ей удалось сказать:
– Пусть я и пала, но я уже снова стою на ногах.
– Между нами говоря, я не вижу ничего позорного в страсти. Джереми клялся, что вы поощряли его – что вы хотели подарить ему наслаждение в ночь перед его отъездом.
– Вот как? – слабо сказала она, ибо то, что она испытала, меньше всего можно было назвать «наслаждением».
– Если так, это был щедрый, подарок, из тех, что…
– Я считаю, что это был позор.
Он пожал плечами и снова начал медленно приближаться к ней.
– Значит, дурные воспоминания нужно заменить более желательной копией. Возможно, даже самим желанием.
– Это предложение от имени вашего покойного брата или от вас самого? – с отвращением спросила она.
– Вы никому не нужны, Элетея, и живете одна в этом захолустье. Для женщин вроде вас, не соответствующих требованиям, которые высшее общество предъявляет девушкам, существует другой образ жизни.
– Я знаю, кто я такая. И знаю, что это за другая жизнь, – сказала она голосом, дрожащим от негодования.
– Значит, вы понимаете, что я вам предлагаю. Это разумный выход из положения для красивой молодой женщины, которая не создана для того, чтобы быть гувернанткой.
